Принцесса на грани - [10]

— Но ты же вернешься. — Мой мозг, кажет­ся, вернул контроль над языком. Слава богу! — Например, на День благодарения, на Рожде­ство, на весенние каникулы...

Колесики у меня в мозгу завертелись, и я по­думала: «А что, это не так уж плохо. Конечно, мой парень уедет в Японию, но на каникулах я все равно смогу с ним видеться. Это будет не так уж сильно отличаться от нашей обычной жизни в течение учебного года. Зато у меня бу­дет больше времени на учебу, глядишь, может, я еще пойму, о чем толкует мистер Хипскин на уроке химии, и что вообще происходит на осно­вах высшей математики и, может, даже улучшу свои показатели Р8АТ по математике. Может, я даже останусь в студенческом правительстве и закончу, наконец, сценарий, да еще и роман напишу...

И тут Майкл наклонился ко мне над столом и сказал:

— Миа, с этим проектом у нас напряженка со временем. Чтобы как можно скорее выйти на рынок, нужно работать без перерывов. Так что я не приеду домой на День благодарения или на Рождество. Наверное, я не вернусь до сле­дующего лета — к тому времени мы должны продемонстрировать прибор в настоящей опера­ционной.

Я слышала слова, которые слетали с языка Майкла. Я знала, что он говорит на английском. Но то, что он говорил, не имело для меня ни­какого смысла — как будто я сидела на химии и слушала Хипскина. Если коротко, то Майкл говорил, что он уезжает на целый год. Мы це­лый год с ним не увидимся.

Конечно, я могла бы слетать к нему в Япо­нию. Но только во сне. Потому что в реальной жизни мне НИ ЗА ЧТО не уговорить папу от­править меня на королевском реактивном само­лете в Японию. А лететь коммерческим рейсом мне никто не позволит. Никто никогда не убе­дит мою бабушку, не говоря уже о папе, что члену королевской семьи безопасно лететь ком­мерческим рейсом.

Тут-то я и сказала, что мне нужно выйти. Вот почему я сижу здесь. Потому что все это у меня просто не укладывается в голове.

Мне все равно, что ему представилась ред­костная возможность.

Мне все равно, сколько денег он на этом за­работает и сколько тысяч жизней он может спасти.

Как может парень, который любит свою де­вушку так, как Майкл, по его заверениям, лю­бит меня, добровольно расстаться с ней на це­лый год?

В этом вопросе Кевин Янг мне не помощник. Когда я его об этом спросила, он только плеча­ми пожал и сказал:

— Я Майкла никогда не понимал, еще тог­да, когда он впервые к нам пришел в возрасте десяти лет. Он попросил к моим клецкам горя­чее масло чили. Как будто клецки и без того недостаточно острые!

А Ларс, который заглянул сюда минуту на­зад, чтобы посмотреть, куда я пропала, только сказал:

— Ну, знаешь, иногда парни так поступают, чтобы самоутвердиться.

Перед кем? Разве мое мнение не должно быть для него самым важным? А я не хочу, что­бы Майкл на год уезжал в Японию,

И извините меня, но это же не то, что по­ехать в пустыню Гоби подтягиваться на турни­ке или стрелять по картонным силуэтам терро­ристов, как делал Ларс, когда ЕМУ нужно было самоутвердиться. Он просто собирается в ка­кую-то компьютерную лабораторию в Японию.

Ну да, я понимаю, эта автоматическая шту­ка может спасти тысячи жизней.

Но как же моя жизнь?

Ох, что-то мне ничего не помогает.

А еще меня очень напрягает психологиче­ски вид всех этих утиных голов.

Ну, может, не так сильно, как то, что мой парень на целый год уезжает в Японию.

Но почти так же.

Я сейчас выйду. И постараюсь проявить по­нимание. Я буду счастлива за Майкла. Я ни сло­ва не скажу о том, что если бы он меня любил, он бы не уехал. Нельзя быть эгоисткой. Майкл был в моем распоряжении почти два года, не могу же я жадничать и скрывать его от всего остального человечества, которому Майкл ну­жен и которое нуждается в его таланте.

Вот только...

Что же мне делать, когда я больше не смогу нюхать его шею???

Пожалуй, я могу умереть.

7 сентября, вторник, 22.00, мансарда

Не надо было мне это делать.

Я знаю, что не надо было мне это делать.

Не знаю, почему я не могу держать язык за зубами. Не понимаю, почему я не могла заста­вить свой рот произнести то, что я хотела, на­пример: «Майкл, я тобой очень горжусь» и «Это и правда редкостная возможность».

Я все это сказала, правда, сказала.

Потом мы вышли прогуляться по велосипед­ной дорожке вдоль Гудзона (Ларс за нами еле поспевал — мы шли очень быстро... ну, еще, может, потому, что он по дороге обменивался с кем-то текстовыми сообщениями через свой карманный компьютер, но это неважно), пото­му что был прекрасный вечер и мне не хотелось уходить домой, — я хотела использовать по мак­симуму, до последней минутки, те несколько дней, которые мне осталось провести с Майк­лом. Майкл говорил о том, как он рад, что по­едет в Японию, что там он будет есть на завтрак лапшу, и что шумай, который продается на ули­цах, даже лучше, чем шумай в Саппоро-Ист, Тут у меня сами собой, против моей воли вырвались слова:

— Майкл, а как же мы?

Для девушки в моем положении это, навер­ное, самое глупое, что можно было сделать, та­кое могла бы ляпнуть, к примеру, Лана Уайнбергер. Честное слово. Этак скоро я начну сама себя дергать за бюстгальтер и говорить: «Миа, зачем тебе бюстгальтер, у тебя и грудей-то нет, он тебе не нужен».