Принцесса Грамматика, или Потомки древнего глагола - [35]

Мать-и-Мачеха напились чаю, разнежились и запели песенку про своих детей, полную родительской любви и родительской строгости:

— Мы мягкие…

— Мы строгие…

У каждого свой метод.

Вопросы педагогики

Напрасно ждут ответов.

Ни добротой,

Ни строгостью

Детей не удивишь.

— Нам не хватает твердости…

— Родительской любви!

Из маленького зернышка

Растим мы наших деток,

Чтоб им хватало солнышка,

Воды, тепла и света.

Они ж бегут с поспешностью,

Родителей виня…

— Нам не хватает нежности…

— Хорошего ремня!

— Именно ремня. Верно в песне поется, Иваныч?

Синт поинтересовался:

— Почему вас называют Иванычем? Ведь вы же Иван-Чай.

— Иван-Чай, а сокращенно Иваныч, — объяснила Мачеха.

— Как только меня не называют, — сказал Иван-Чай. — Одни говорят: Кипрей. Другие — Дикий Лен: я иногда произвожу волокно, Льну помогаю. А то еще Мельничником меня зовут: я даю муку, когда Пшеница да Рожь не справляются. Или говорят: Пуховик — из-за пуха, который у меня берут на подушки. А когда надо кого-нибудь полечить, меня называют Боровым Зельем.

— Вот бы мне так, — вздохнул Мазурий. — Я ведь знаю, что я всюду нужен, только никуда меня не зовут. Стоит только не существовать — и никто о тебе даже не вспомнит.

— Иваныч у нас на все руки, огонь и воду прошел, — сказала Мать. — Расскажи гостям, как ты поднялся после пожара.

— Нашего Иваныча как ни жги, он и из золы поднимется, — сказала Мачеха с гордостью за знакомство.

— Трудно было, — сказал Иван-Чай. — Знаете, как жизнь из пепла поднимать? В пепел-то легко, а вот из пепла…

— Зато теперь все цветет, — сказал Морф. — Тепло и светло. Я даже заметил, что у вас теплей, чем в других местах. Отчего бы это?

— А что еще вынесешь из пожара? Разве что немного тепла. Тот, кто горел или перенес какое бедствие, всегда найдет в себе немного тепла.

— Чтоб мы могли посидеть, погреться, — сказала Мачеха. — Назяблись мы в своей жизни, натерпелись холода.

— Ты-то еще назяблась, — возразил Иван-Чай. — Ты всю жизнь повернута к солнцу, закрываешь его другим, а Мать к земле повернута, солнца не видит. Интересно получается, — пояснил он гостям, — материнская сторона листа у них никогда не видит солнца, а все равно теплая, материнская. А мачехина греется на солнышке, а все равно холодная.

— Не всегда и мне светит солнце, — вздохнула Мачеха. — Юность-то наша зимняя, цветем, почитай, на снегу. Берем на себя весь холод, чтоб детям было тепло, а где благодарность?

Раздался оглушительный шелест, под ногами закачалась земля, затем что-то хлопнуло, и Синт, Морф и Мазурий оказались в открытом море. В открытом Книжном море. Будто они и не сходили на берег с фрегата «Грамматика».

4

Книжное море… Соленый простор из романов и повестей, и ветер из песен, и белеющий парус, и черный пиратский флаг из книг для юношества, и сухопутные разговоры о море — из пьес, и синева, синева из бесчисленных стихотворных сборников… Недолговечные волны, взлетающие до небес и тут же уходящие в бездну забвения, и незыблемые утесы, способные простоять тысячу лет…

И здесь, как и в любом море, каждый найдет свое отражение и узнает себя, но не такого, как в зеркале, а рассыпающегося солнечным светом и уходящего в глубину… И увидит продолжение свое и в глубину, и в высоту, и в непостижимое завтра…

— У нас в сорок шестом номере Палладий живет, — рассказывал Мазурий. — Благородный металл, а посмотрели б вы, как он поглощает Водород. Прямо из кастрюли! «А что вы, — говорит, — хотите, чтоб я поглощал? Золото? Серебро? Я поглощаю всего-навсего Водород, так что можете не беспокоиться». Он, понимаете, считает, что Золото интересней Водорода, потому что Золото — редкий металл, а Водорода в природе сколько угодно. Но ведь если ценить за редкость, то самым драгоценным элементом должен быть я, потому что я в природе совсем не встречаюсь. Но я не драгоценный элемент, я вообще не элемент, а Водород — элемент номер один, и в буквальном, и в переносном смысле. Потому что на Солнце у нас — Водород, и на звездах у нас Водород, и в кастрюле у Палладия — Водород. Какое безобразие! Жар Солнца и звезд затолкать в собственную кастрюлю!

Мазурий до того расстроился, что даже стал как будто немножко существовать, хотя он по-прежнему не существовал в природе.

— Я ему говорю: учтите, Палладий, водородная смерть Вселенной — это также и ваша смерть. А он отвечает: и ваша тоже. Нашел себе утешение. Ну, скажите, скажите, что можно увидеть, когда смотришь на мир, не вынимая головы из кастрюли?

— Вы так хорошо говорите, как будто живете на свете много лет и во всем успели разобраться, — сказал Синт.

— Лет мне действительно много, меня открыли в 1925 году. Значит, если б я действительно существовал, сколько бы мне было? Я бы уже отметил свое пятидесятилетие… Но, как видите, в моем положении есть и преимущество: когда не живешь, то совсем не стареешь.

— Не думаю, чтобы многие согласились таким путем сохранять молодость, — сказал Морф.

На маленьком островке уютно расположились Гусь Лапчатый, Стреляный Воробей и Козел по имени Сидор.

— Купите Кота в мешке! — предложил Стреляный Воробей.

Тут же в спальном мешке лежал Кот и плакал.

— Почему он у вас плачет? — спросил Мазурий.