— Его. — Жена была ТИХАЯ, то есть прямая.
— Ой, гляди! — покачал боярин ГОРДОЙ головой. — С ТОЩИМ свяжешься — горя не оберешься.
Не послушала жена мужа. Выглядывала, выглядывала своего тощего, а в одну прекрасную ночь выпрыгнула из окошка и сбежала с тощим в другой город.
И там, как ее муж и предсказывал, горя не обралась. Потому что слово ТОЩИЙ в то время означало пустой (сейчас это трудно понять — разве что на тощий желудок).
А ГОРДЫЙ и МАСТИТЫЙ боярин женился на ЛЮБОЙ. И был счастлив с ЛЮБОЙ. Потому что ЛЮБАЯ в то время означало — любимая.
Прибыл ПАН издалека, из самой Греции. В то время у нас хватало панов, и они приняли гостя по всем правилам гостеприимства.
— Располагайтесь, мол, чувствуйте себя паном. У нас было бы кому кланяться, а кому кланяться — найдется.
Пригнали к нему всяких слов: и глаголов, чтоб за него действовать, и второстепенных слов всевозможных, чтоб было кем ПАНУ управлять, чтоб было кому к ПАНУ примыкать и чтоб было кому с ПАНОМ согласовываться.
Но ПАН (странные манеры — или так все поступают в Греции?) прицепится к одному слову — не оторвешь. Ему бы от простых слов держаться подальше, а он что делает? Причем, заметьте: ему неважно, какое слово. Со СЛАВЯНСКИМ он ПАНСЛАВЯНСКИЙ, с ГЕРМАНСКИМ — ПАНГЕРМАНСКИЙ, с АМЕРИКАНСКИМ-ПАНАМЕРИКАНСКИЙ.
Долго не могли разобраться, что это за такой ПАН: славянский, германский или американский. Тем более, что прибыл-то он к нам — из Греции.
Потом уже разобрались, что греческий ПАН — это просто греческая приставка. А мы-то его в самостоятельные слова! Вот до чего доводят правила гостеприимства, когда нарушаются грамматические правила!
Тут кстати время панов кончилось, и ПАН мог спокойно работать приставкой, как другие бывшие паны. Работы у него не слишком много, но — язык есть язык. Тут было бы кому говорить, а кому говорить — найдется.
Когда-то в слове УЙМА корень — ИМ- вел довольно жалкое существование, потому что слово УЙМА обозначало недостачу. Не избыток, как оно обозначает сейчас, а, наоборот, недостачу.
И это при том, что в других словах корень — ИМ- жил припеваючи. Например, в слове ИМУЩЕСТВО. Или просто ИМЕТЬ.
Недаром говорят: с кем поведешься, от того и наберешься. Иногда наберешься, а иногда лишишься последнего. Повелся корень с приставкой У- и лишился всего, что имел: приставка оказалась отрицательная, все отрицала.
Уговаривал ее корень, убеждал, увещевал, а она — упиралась. Когда привыкнешь все отрицать, нелегко перейти от отрицания к утверждению.
Но — с кем поведешься, от того и наберешься. Повелась приставка У- с корнем — ИМ-, для которого самое главное в жизни — иметь побольше, и все чаще стала задумываться: а стоит ли отрицать — себе в убыток?
Недостача есть недостача. Постоянная недостача кого не вразумит? И приставка У- и сама не заметила, как постепенно перешла от отрицания к утверждению. И даже к усилению.
Теперь в слове УЙМА приставка У- не отрицательная, а усилительная. И до того с корнем слилась, что ее даже не считают приставкой.
И пусть не считают. Зато слово ее обозначает избыток, изобилие, а это уже не то, что недостача. Другая жизнь, другое значение.
Да и корень — ИМ-, который прежде в слове УЙМА одни убытки терпел, живет теперь лучше, чем в каком-нибудь ИМЕНИИ или ИМУЩЕСТВЕ. Потому что имение может быть и маленьким. И имущество может быть маленьким. А УЙМА может быть только очень большой.
То, что ДОБРЫЙ и ДОБЛЕСТНЫЙ одного корня, весьма обнадеживает. Значит, проявит еще свою доблесть доброта и не лишится доброты доблесть…
К сожалению, есть и третье слово того же корня: УДОБНЫЙ. Не всякий ДОБРЫЙ и ДОБЛЕСТНЫЙ может перед ним устоять.
Жил в старину глагол БУКАТИ. Сам-то он давно исчез, но дело его на земле осталось. Это об этом деле сейчас говорят:
— Не гуди так нудно и назойливо!
А раньше говорили кратко:
— Не букай!
Ну, понятно, дело не какое-нибудь выдающееся, но главное, что глагол при деле. При действии. А пока ты при действии, можешь чувствовать себя полноценным глаголом.
Однако, если уж ты глагол, думай не только о настоящем времени, но и о будущем, чтобы и в будущем какую-то часть себя сохранить…
Вот от таких мыслей и появились у глагола БУКАТИ двое отпрысков: большенький БЫК и меньшенькая БУКАШКА. Брат и сестра, и, хоть между собой не так чтобы и похожи, оба в папашу гудят: один грубо, другая тоненько, но одинаково нудно.
Букал на них старый глагол, воспитывал:
— Ты, БЫК, стал настоящим скотом, а ты, БУКАШКА, что называется, насекомое. Горе мне с вами на старости лет.
Ну, дети не молчали, отбукивались каждый как умел: один грубо, другая тоненько. Так и букали друг на друга, кто кого перебукает. А что толку? Один как был, так и остался скотом, а другая не пошла дальше насекомого…
Потомки наши… Они ведь потомки не только потому, что родятся потом, а больше потому, что родительским потом кроплены… А букают как! Послушать только, как они на родителей букают! И глагола этого — БУКАТИ — давным-давно на свете-то нет, а они все равно букают. Находят глаголы!
В наши древние времена мы были юными и новыми, а теперь мы стали древними — в новые времена. Чем времена новее, тем мы древнее… Видно, у нас и у времени пути разошлись…
