Princeps Omnium - [70]
…если бы Платон сделал трехстороннюю фигуру[229] символом прекрасного и благого и приписал бы ей всевозможные позитивные качества, то он бы отнял у нее злое и несовершенное. И где бы тогда все это осталось?[230]
Как видно из вышесказанного, весьма логичным является замена Троицы на Четвертицу даже в христианской метафизике, что, кстати, будет соответствовать реальному, а не плоскому (духовному) миру, добавив в состав Princeps huius mundi.
Начиная с «Тимея», четвертое обозначает «реализацию», т. е. переход в, по сути своей, иное состояние — а именно в состояние мирской реальности, которая, как это авторитетно утверждается, подчинена "Князю мира сего"
К.Г. Юнг
Собственно говоря, неправомочно утверждать некий "тот мир", который не относится к "миру сему" — где, собственно, провести четкую границу? И что есть "другой мир"? "Только бытие есть, небытие не существует" (c) Парменид. Именно поэтому мы назвали нашу работу Princeps Omnium — Князь (Повелитель) Всего.
Соответственно, можно сколько угодно предаваться мечтаниям, оперируя троичностью, но реализация действительности происходит только при помощи Дьявола,[231] владеющим материальным миром, традиционно противопоставлявшемуся "духовному миру".[232]
Дьявол, вне всякого сомнения, «неприятная» фигура, создающая ненужные осложнения: он никак не укладывается в христианское мироустройство. Вот почему так охотно преуменьшают его значение, прибегая к эвфемистическому умалению его фигуры или же последовательно игнорируют его существование; еще охотнее его относят на счет человеческой виновности, причем случается такое с людьми, которые стали бы яростно протестовать, если бы греховный человек захотел равным образом отнести на свой счет и происхождение всего благого. Однако достаточно одного взгляда на Священное писание, чтобы понять всю важность роли, отведенной Дьяволу в божественной драме Спасения. Если бы власть злого духа была столь слаба, как это хотелось бы кое-кому представить, то мир не нуждался бы в том, чтобы пришло само Божество, — или во власти человека было бы изменить мир к лучшему, чего, однако, так и не произошло вплоть до наших дней. […]
Дьявол автономен, он не может быть подчинен власти Бога, ибо в этом случае не сумел бы выступать противником Христа, но был бы всего лишь какой-то машиной Бога.
Здесь следует заметить, что Юнг рассматривает конкретно христианскую троицу, постулируя, что в ней Дьявол архетипически проявляется одновременно с Христом (касательно Сатаны в Ветхом Завете см. соответствующую главу выше). Однако если оторваться от христианства и посмотреть на ситуацию в целом, то понятно, что в этом случае в ситуацию вкралось qui pro quo: рассматривается не Дьявол как таковой, а только один из его аспектов, а именно Антихрист, сам же Сатана гораздо древнее христианства, как уже показывалось в этой работе. Видимо, Юнг несколько увлекся, и совершенно правильное рассмотрение Дьявола как Иного, противопоставленного всей Троице (богу в целом), потом подменяется противопоставлением Антихриста Христу по традиции, что неверно архетипически.
Важно то, что в данной ситуации абсолютной противоположности невозможно рассмотрение относительности добра и зла, что искажает реальность. Для целостности введение четвертого в систему необходимо. Как писал Юнг:
Ритм здесь трехшаговый, но символ — четверица. […] Пифагорейская четверица была природным, естественным фактом, архетипической формой созерцания, но отнюдь не моральной проблемой, а тем более — божественной драмой. Поэтому ее постиг «закат». Она была чисто природным и потому нерефлектированным созерцанием духа, еще не вырвавшегося из плена природы. Христианство провело борозду между природой и духом, позволив человеку забегать мыслью не только по ту сторону природы, но и против природы […] Вершиной этого взлета из природных глубин является троическое мышление, парящее в платоновском наднебесном пространстве
Крайне важно, что реализация любой умозрительной концепции идет только через Иное (Дьявола), как обосновывалось выше.[233]
Краткое объяснение метафизики полной христианской схемы: Pater олицетворяет целостность, первопричину; однако он не эквивалентен Вселенной, как в пантеизме. Его суть делится на Filius и Diabolus — того, кто олицетворяет людей, сошел к ним с небес для того, чтобы им помочь,[234] и противника людям. Pater в этой схеме обладает ярко выраженной нуминозностью, утерянной в современном «понимании» христианства (есть ли вообще хоть что-то, в чем люди не подменяют суть формой?). Таким образом, на объект (человека) действуют две силы, противоположные по сути (только не надо пытаться их приравнять к какому-либо добру / злу), их посредством он воспринимает Верховное божество, Сущее, Pater'а. Любое его действие представляет собой суперпозицию этих двух сил, и метафизическое «намерение» Pater'а проявляется в реальности тем же способом. Таким образом, все сводится к Spiritus'у — проводнику и эффектору божественной воли в любом ее проявлении, включая поступки верующего, стремящегося соответствовать "божьей воле".
