Princeps Omnium - [50]

разрушив чел-овеческие стереотипы о сатанистах.

Следует заметить, что нельзя путать образ Сатаны и обычной "нечистой силы" в народном понимании. Хорошей иллюстрацией служат произведения Гоголя, описывавшего чертей как нечто вульгарное и низменное, а главное — чел-овеческое. Как отмечал Д. Мережковский: "Гоголь первым увидел черта без маски, увидел его настоящее лицо, страшное не своей необычностью, а обычностью, паскудством; первый понял, что лицо черта является не чужим, странным, фантастическим, а знакомым, вообще реальным "человеческим, слишком человеческим" лицом, лицом толпы" в ее "бессмертной вульгарности". В народном фольклоре черт может быть обычным паскудником; но это восприятие не имеет отношения к образу Сатаны, который а-человечен.[166]

Аналогичной ошибкой является проекция на инфернальные образы все того же "чел-овеческого, слишком чел-овеческого". Вспомним лермонтовского Демона:

Ничтожной властвуя землей,

Он сеял зло без наслажденья,

Нигде искусству своему

Он не встречал сопротивленья —

И зло наскучило ему.

Демон, в неизбывном отчаянии бороздящий просторы Вселенной, — фигура, несомненно, трагическая, но имеющая к архетипу Сатаны весьма косвенное отношение. Романтическая тоска Сатане не присуща. Тот, кто привык творить — тосковать не будет.

В творчестве литераторов-романтиков демоническая суть неразрывно связана со смертью, с дыханием бездны, Хаоса. И это верно, но метафизически — смерть в отношении к Сатане должно рассматривать как уничтожение старой сущности и рождение новой; смерть — это танец Шивы, а не гниение плоти и не стабилизация yuch в вечно-блаженном состоянии бессознательной эйфории.

Романтиков же подводит чел-овеческое восприятие. Итогом демонического развития им видится остановка. Этот мотив остановки звучит во всех «страшных» произведениях романтизма (см., к примеру: «Манфред» и «Тьма» Байрона). Именно в остановке в конечной мере и кроется исток ужаса; но этот ужас — следствие неспособности проникнуть сквозь барьер, отделяющий антропоцентрическое восприятие от сущности Вселенной — см. цитату из рассказа "Патрон Доктора Фауста или Черное смещение" далее на стр. 111. Дьявол у романтиков — это метафора пустоты, небытия и одновременно символ переходящей в бунт тоски по жизни иной, нездешней; то есть — чувствуется чел-овеческая неполноценность, но нет сил от нее оторваться…

Lay Ervit, "Сатане"

Там, где бредит толпа и жует

Рацион общих мест,

Обозвав Чепуху ритуалом общенья,

Тебя нет,

Тебе скучно и тягостно здесь

Быть козлом,

Стародавним козлом отпущенья.

Кто-то хнычет, стенает и бьет

Об пол собственный лоб,

Возмечтав,

Будто с крыши слетит утешенье.

Кто придет,

Если в вечность вопит остолоп,

Убежденный,

Что глупость достойна спасенья?

Ты — молчание, проблеск идей

Из-под взмаха ресниц,

Краткий жест,

Подтверждение сжатой ладони.

Ты — везде,

Твоя сущность не знает границ:

Нет предела

Могуществу собранной воли.

Ты — уверенность, гордость,

Спокойствие собственных сил.

Твое имя —

Знак власти над созданным миром.

Ты — творитель —

Свободными нас сотворил,

И себя

Называть не придумал "Единым".

Orkkh, "Моему Сатане"

О, как ты одинок!

Ту силу зла,

Которой ты исполнен от рожденья,

Тот гнев войны, то страсти вдохновенье,

В тебе не любят.

Так мала

Душа любого смертного.

Презренье —

Вот все, чего достоин человек!

А ты, свободы воплощенье,

Ты, вечный символ мудрости — и власти,

То жарок, словно ад, то холоден, как снег,

Внутри себя обрек ты смерти счастье.

Ты — не для всех…

Ты слишком храбр для всех

Психопатологические сущности и рецидив дуализма

Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, а вот вляпаться в одно и то же дерьмо — сколько угодно.

Michael The Heretic

К определенному времени анахронизм традиционных религий стал настолько кричащим, что возникла идея их подновить путем заимствования идей из других религий и некоторых достижений науки.

Эти новшества затронули и демонологию. Особенно популярны тут идеи, болтающиеся около понятий биоэнергетики, психической энергии и т. п.

Некоторые экстрасенсы утверждают, что все наши мысли, эмоции, желания на самом деле не наши, а представляют собой некие «вибрации», проникающие в нас из астрала или других уровней бытия.

Такие страсти, как зависть, гордость, похоть, ненависть, невежество, эгоизм, рассматриваются ими как "энергетические сгустки", сущности, паразитирующие на астральном или ментальном теле человека. Они, вовлекая своего «хозяина» в бесконечную погоню за удовольствиями и иллюзиями, забирают львиную долю его жизненной энергии.[167]

Согласно некоему священнику Родиону, каждый демон олицетворяет определенную страсть. Он возбуждает ее в человеке, ныряет в него, подталкивает на удовлетворение этой страсти и сам от этого получает удовольствие:

Демоны получают силы через человека, приспособляя его энергетику для своего питания. Для этого они вначале должны уподобить человека себе, через то получив доступ к его душе. Раздувая в нем энергию страстей, пожирающие его жизненные силы, демон питается и усиливается в такой среде.

Что ж, если человек — это всего лишь сосуд для пребывания всяких психологических сущностей, так пусть в нас живут прекрасные демоны страстей: дерзости, гордости, отваги, любознательности, веселья, сексуальности; но не ангелы смирения, покорности, робости, воздержания и занудства.