Принц на белой «оке» - [45]

Вошла в павильон палачей и взглянула на портреты мучителей, вошедших в историю. Смотрела и не видела, потому что перед глазами стояло лишь одно лицо… Она бы нарисовала каждую его черточку собственноручно и повесила портрет на самое видное место. Несомненно, он бы переплюнул всех этих душегубов вместе взятых! Вспомнила записи матери в дневнике и стиснула зубы. Он мучил ее всю жизнь — изощренно, жестоко, с каким-то садистским удовольствием. Это не просто палач — это тот, кому нравится сам процесс мучений, каждая слеза, каждый стон его лишь подпитывают и наполняют энергией… Один его взгляд на портрете испугал бы присутствующих сильнее, чем все эти музейные экспонаты!

Экскурсия продолжалась, но Маша не слушала. Чувствовала себя неуютно в таком месте, а когда вспоминала ненавистное лицо, по телу пробегали колючие мурашки.

В конце концов, развернулась и пошла к выходу, плюнув на все. На ходу вставила наушники в уши и дрожащими пальцами нажала на «play». Нужно как-то прогнать это гнетущее чувство, избавиться от него как можно скорее, музыка должна помочь. Музыка умеет лечить души, каждый аккорд любимой песни — как бинт с целебной мазью, заворачивает раны и успокаивает боль…

Только вместо любимой композиции Маша вдруг услышала в наушниках голос… Замерла у двери, так и не успев выйти из музея. Голову будто тисками сжали, а в шею — невидимые когти вцепились и не отпускают.

— Куда же ты, Машенька? Опять убегаешь?

Мужской голос. Незнакомый. Но каждая интонация вспарывает сознание и действует так, словно на кожу бросили горящие угли.

— Ч-что? — прошептала она, осознав, что не может пошевелиться.

— Не убегай, милая. Я же так долго тебя ждал.

Каждое слово заставляло сердце стучать быстрее, легкие надрываться, а кровь бешено стучать в висках. В глазах потемнело, в последний момент Маша успела ухватиться за выступ в стене, и чудом удержала равновесие.

— Кто вы? — каким-то чужим и хриплым голосом спросила, а в ответ послышалось:

— Я тот, кого ты ненавидишь много лет. Твой живой кошмар. Тот, кто высосал душу из Насти и теперь жаждет то, что принадлежит ему по праву. Ты — моя, Маша. Ты принадлежишь мне — хочешь того или нет.

С ужасом поняла, что это говорит Георгий Ярославович. Хотела закричать, но дыхание перехватило: железные тиски сдавили сильнее. Человек на том конце провода словно одной силой мысли пригвоздил ее к месту, выбил воздух из легких. Она почувствовала себя жалкой мошкой, которую зажали в кулаке. Бьется и бьется, не находя выхода, вот-вот задохнется…

— Ну что, чувствуешь мою власть? Это только начало…

Маша закрыла глаза, пытаясь выйти из этого странного гипнотического состояния. Сейчас она себе не принадлежала. Разум полностью подчинялся голосу. Чувствовала каждую вибрацию, каждую интонацию, и прикажи он ей сейчас прыгнуть с высоты — она не посмела бы ослушаться.

Еще никогда в жизни ей не было так страшно. Даже когда держалась за швеллер и находилась в шаге от смерти, где-то глубоко внутри тлела надежда: кто-то придет и спасет, обязательно спасет. А сейчас… Ею овладело беспросветное отчаяние, такое глубокое, что, казалось, даже кровь застыла в жилах. И если она сейчас не выйдет из этого транса…

Зажмурила глаза и мысленно приказала себе: «Ну давай, вспомни, чему учил тебя тренер! Ты сильная не только физически, но и морально. Ты сможешь. Успокойся!»

— Это только начало, Маша, — голос током бил по оголенным нервам. — Только представь, что будет, когда мы окажемся один на один. Интересно, сможешь ли ты противостоять или сдашься так же быстро, как Настя?

Имя матери лезвием вонзилось под кожу и зацепило сердце.

Ты справишься, Маша. Давай. Ты сильнее.

— Конечно, ты хочешь это знать. Хочешь проверить. Я жду тебя, дорогая, очень давно жду, приходи и проверь. Я оставил тебе весточку, где меня искать. Сразу на выходе увидишь почтовый ящик, внутри записка. Приходи одна. Поговорим. Я расскажу тебя много интересного, того, чего ты не знаешь. Например, что у твоей матери была изолированная комната в психбольнице и никто не мог прийти ей на помощь…

— Нет!!! Оставь меня в покое! — закричала Маша и провалилась в темноту.

* * *

— Вы меня слышите? Девушка! — донеслось до слуха как сквозь вату. — Очнулась! Смотрит и молчит.

— Положи ей подушку под голову! — услышала другой голос.

— Вся дрожит. Где вода?

Маша поморгала, пытаясь привести зрение в норму. Наконец удалось разглядеть мужчину и женщину. Ей заботливо положили под голову подушку и дали стакан воды. Взяла его дрожащими руками. После нескольких глотков стало чуть легче, по крайней мере, смогла спокойно вдохнуть и выдохнуть, исчез гул в ушах.

— Как вы себя чувствуете? Может, вызвать врача? — с тревогой спросил мужчина. Кажется, это был владелец музея. Он же и проводил экскурсию.

— Н-нет, — ответила, чуть приподняв голову. И тут же пожалела о содеянном: в затылок будто иголки вонзились, а в глазах на миг потемнело. Маша поморщилась от боли.

— Не ожидал, что экспонаты произведут на вас такое сильное впечатление, — осторожно заметил мужчина. — Давайте я вызову такси? В таком состоянии вам опасно добираться своим ходом.