Принц и Виски - [19]

Ещё раз сверившись с картой, я всадила лопату в землю. Если господин Улаф всё-таки уволит меня, как стабильно грозится каждую неделю, всегда смогу устроиться копальщицей. Сноровка появилась, и даже мозоли уже наметились.

За работой я старалась не думать обо всех сообщениях и звонках, которые посыплются из телефона, когда снова его включу, и почти слышала бабушкин голос, кричащий из трубки, что приличные девушки после восьми вечера по кладбищам не шатаются. И вообще не шатаются. Как я сейчас от усталости.

То ли карта оказалась неточной, то ли я что-то напутала, то ли дерево имело привычку время от времени перемещаться, только пришлось окопать его по всему периметру, прежде чем наконец раздался глухой стук. Усталость мгновенно испарилась. Я утроила усилия и через считаные минуты опустилась на колени, раздвинула мягкую глинистую почву и рывком извлекла небольшой сундук размером с десятидюймовый ноутбук, хотя сомневаюсь, что внутри был именно он.

– Эй, вы это видите?! – возбуждённо обернулась я к совам.

Дюжина пернатых (нет, ну как они не скатываются друг к дружке?) согласно загалдела, захлопала крыльями, призывая меня не медлить. Кажется, я теперь даже птичий язык понимаю.

Как могла, я отёрла сундучок влажными салфетками, истратив почти всю пачку, и с колотящимся сердцем поставила его на землю перед собой. Без слоя грязи он оказался настоящим произведением искусства: треугольная крышка-домик, клёпаные железные полоски в форме лилий и узоры, напоминающие витражные оконца. Дерево прекрасно сохранилось. Настолько прекрасно, что тут попахивало магией. Я нервно хихикнула. Работа талантливого мастера, в которую он вложил душу. Не хватало только одной крохотной детальки – замочной скважины.

– Ну почему это никогда не бывает просто? – пожаловалась я птицам.

Тщательный осмотр, разжёгший во мне азарт кладоискателя, выявил нечто вроде тонкой планки на верхнем ребре крышки, прикрывающей узенькую щель во всю длину ящика, в которую разве что металлическая линейка пролезет. Линейки у меня с собой не было, ногтям она не поддалась, а сучок сломался. Я вытряхнула вещи из сумки, ища что-нибудь подходящее. Так… ключи с брелоком, гигиеническая помада, жвачка – всё не то. Налетевший ветерок зашелестел страницами дневника, подхватил чёрную бархатную ленту и, покружив, мягко опустил на крышку. Хм, а это мысль!

Вытерев пальцы последней салфеткой, я взяла закладку за оба конца, поднесла к щели и едва не выронила, когда одна из птиц надрывно предостерегающе каркнула, сверкнув глазищами.

– Не волнуйся, единственный, кого стоит опасаться, – это принц. А раз Имельда добровольно не отдала ему Кольцо, значит, они по разные стороны баррикад.

Я уверенно протолкнула натянутую ленту в щель сверху вниз, по-прежнему держа за оба конца, но ничего не произошло. Тогда провела ею, как при оплате картой через платёжный терминал в супермаркете. Раздалась серия сухих щелчков невидимого механизма, покрутились зубчики, сработали пружины, и крыша домика послушно развалилась надвое, открыв взору спрятанные богатства. Я нетерпеливо запустила руку внутрь, зачерпнула тускловатый порошок, похожий на крупную пыль, и недоумённо высыпала обратно. Потом хорошенько пошарила в нём, но единственным содержимым сундука оказался этот странный песок. Горло сдавило от разочарования. Тогда что означала буква «К»? А эта Имельда была женщиной с огоньком: не искала простых путей ни для себя, ни для других.

Внезапно подул сильный ветер и принялся с шорохом закручивать листву, луна скрылась за облаками, поднялся галдёж: птицы с пронзительными криками сорвались в небо и, ожесточённо плеская крыльями, сгинули в его необъятной чернильной пасти. Стало неуютно так, как только может быть неуютно безлунной ночью в одиночку на кладбище. Вот теперь точно пора домой.

Я поскорее сложила крышку, прижала ларец к груди и понесла закапывать обратно (если встреча с принцем меня чему и научила, так это тому, что некоторым вещам лучше оставаться под землёй), но в потёмках запнулась о корень и упала. Сундук выскользнул из рук и опрокинулся набок, песок хлынул на траву, а я пребольно ударилась коленом. Но тут же вскочила, вернула ящику устойчивое положение и принялась перекладывать в него ладонями просыпавшийся порошок.

Вдали завыл волк, пальцы задрожали, а ветер всё крепчал, превращаясь в шквалистый. Дверцы склепа с фигурой ангела заходили ходуном, заскрипели цепи ограждений, а в ближайших зарослях затрещало, как если бы через них продирался кто-то огромный и опасный. Под раскидистым кустом вспыхнули два жёлтых глаза, и на меня попёрла, угрожающе сопя, коренастая тень.

Я попятилась на локтях, сдерживая икоту, подхватила с земли ветку и выставила, как оружие. Выступивший вперёд енот обнюхал её без особого интереса и поспешил к вывалившимся из моей сумки вафлям. Нервы сдали окончательно. Я побросала вещи обратно в котомку и, пообещав ларцу, что вернусь завтра и закопаю его при свете дня, побежала к шоссе.

* * *

Сундучок взмыл в воздух, словно вздёрнутый невидимой рукой. Остатки золы со дна и земли тоже устремились вверх и закружились, образовав мерцающую воронку, в центре которой вспыхивали лимонные и изумрудные молнии. На фоне сгустившейся ночной тьмы она сверкала так, словно притянула весь свет звёзд. Внутри проступил силуэт, быстро обретая плотность. Ещё несколько мгновений над верхушками деревьев пылало зелёное зарево, а потом безобразие прекратилось так же внезапно, как началось.