Принц без королевства - [13]
— Не называй его Распутиным, — ответил Огюст Булар. — Можешь идти спать, мама. Мы будем в столовой.
Комиссар Булар вышел в переднюю и отворил дверь.
— Вы пришли минута в минуту, дорогой месье. Как всегда.
И в самом деле, часы пробили полночь. На пороге стоял Влад-стервятник.
Они вошли, под скрип рассохшегося паркета, в столовую, отделенную от гостиной стеклянной дверью. Мать по-прежнему сидела в кресле, и Булар постарался как можно веселее улыбнуться ей через стекло двери. А затем скрылся за портьерой.
Мари-Антуанетта Булар тотчас бросила свое вязанье. Ей шел восемьдесят седьмой год — вполне почтенный возраст, чтобы не принимать на веру всякие небылицы, кто бы их ни рассказывал.
Эти так называемые уроки русского языка всегда ее тревожили. А начались они в марте, с внезапного появления месье Влада. Он вошел в их квартиру бесцеремонно, с железным прутом в руке; комиссар в это время принимал ванну. Мадам Булар тщетно пыталась задержать незваного гостя. В конце концов Булар вышел к нему и после некоторого замешательства пригласил его в столовую, где и состоялась их беседа. Час спустя Булар простился с гостем, а затем объяснил матери, что это его преподаватель русского языка.
— Русского?
— Да, русского.
— Но… зачем тебе русский язык?
— Ну… затем, что…
И он изобразил нечто вроде славянской пляски.
— Затем, что русский — это интересно.
Булар так и стоял голый, обмотанный мокрым полотенцем.
— И этот господин действительно преподаватель русского языка? — спросила его матушка.
— Влад?
— Да.
— Самый лучший.
Мадам Булар казалось, что этот человек с всклокоченной бородой скорее напоминает зловещего монаха Распутина, о котором двадцать пять лет назад ходило столько жутких слухов.
И вот уже четвертый раз за два месяца этот «Распутин» находился в ее доме, в соседней комнате. Оттуда доносились приглушенные голоса. Мадам Булар подкралась к двери и прислушалась.
Слова собеседников звучали неразборчиво, она расслышала только одно — «революция». Тут кто-то поскребся во входную дверь. Старушка поспешила в прихожую.
— Кто там?
— Это я.
На пороге стояла Бланш Дюссак, их консьержка.
— Ну как?
— Он здесь, этот Распутин.
— Я видела, он прошел мимо привратницкой. Вам нужна моя помощь?
И мадам Дюссак вытащила из рукава ночной рубашки длиннозубую вилку для жаркого.
— Пока нет. Погодите. Я скажу, когда понадобится.
— А что, есть новости?
Бланш Дюссак была крайне возбуждена. Подумать только! Из скромной конфидентки она стала, можно сказать, правой рукой мадам Булар.
— Он говорил о революции.
— Господи боже! Да ведь это уже политика.
— Но мой сын не занимается политикой.
— Мари-Антуанетта, а вы уверены, что хорошо знаете своего сына?
Консьержка впервые назвала мадам Булар по имени.
— Теперь уже не уверена, — всхлипнув, ответила старушка.
— Когда в деле замешаны русские, это всегда пахнет политикой.
— Боже мой!
— Нужно сообщить в полицию.
— Но полиция — это и есть мой сын.
— Ах да, верно. Ну, ладно.
— Давайте подождем. В следующий раз я спрячусь в серванте. Идите к себе, мадам Дюссак. Завтра я к вам загляну.
Бланш Дюссак, задыхаясь от волнения, стиснула в объятиях матушку комиссара.
— Будьте мужественны! И возьмите эту вилку. Так, на всякий случай. Я настаиваю. Кто знает, что может случиться. Только верните ее до воскресенья — ко мне на ужин придет племянница.
И бесстрашная консьержка отправилась к себе, оставив грозное оружие в руках подруги.
В этот момент в соседней комнате послышалась какая-то возня. Мадам Булар поспешно уселась в кресло и схватила вязание.
Мимо нее промелькнули Влад-стервятник и комиссар. Хлопнула входная дверь.
Была половина первого ночи. Старушка услышала, как сын зашел в кухню, чтобы вскипятить воду для своей грелки. Возвращаясь через гостиную, он спросил:
— Ты почему не спишь, мама?
— Да как-то не хочется.
Булар заметил, что последние полчаса матушка вязала зимнюю шапку невероятно медленно и не продвинулась дальше узора третьего ряда.
Интересно, что поделывала мадам Булар во время их беседы?
Комиссар сощурился: он не доверял даже родной матери.
Вдруг ему почудилось, будто мимо окна по водосточной трубе проскользнула хорошенькая блондинка. Он растер ладонями лицо. Скоро ему начнут мерещиться розовые слоны. Он явно переутомился.
— Пойду спать, мама.
Он направился к себе, и тут мадам Булар окликнула его:
— Огюст! А как сказать по-русски «спокойной ночи»?
Комиссар не ответил.
6
По гребню ледника
Хорошенькую блондинку звали Кротихой.
Она прошла по черепичному карнизу, перепрыгнула на соседнюю крышу, пролетев над узким двориком-колодцем, пересекла что-то вроде плоской цинковой кровли, которая мерцала в ночной темноте, и, выглянув из-за ее края, увидела внизу Влада за миг до того, как он свернул на улицу Эшоде.
Кротиха незаметно пробралась мимо освещенных чердачных окошек и миновала один из крытых садиков, угнездившихся между зданиями. Она часто думала о маленьких животных, которые обитали там, подобно ей, не подозревая о существовании внешнего мира, с его бескрайними равнинами и густыми лесами. Кротиха снова засекла Влада в узком каньоне улицы Висконти. Эту улицу ей удалось пересечь поверху, цепляясь за провода. Но она знала, что дальше так не получится. И она позволила Владу удалиться, а сама спустилась на землю на улице Изящных Искусств.
Двухтомник «Тоби Лолнесс» — «На волосок от гибели» и «Глаза Элизы» — вышел во Франции в 2006–2007 гг., а затем был переведен на 28 языков и стал мировым бестселлером. Завоевав около 20 престижных французских и международных литературных наград, этот остросюжетный роман в жанре фэнтези принес мировую славу автору — молодому французскому писателю и драматургу Тимоте де Фомбелю.Первая из двух книг — «На волосок от гибели» — знакомит с главным героем и сказочным миром, в котором разворачиваются события романа.
1934 год, площадь перед собором Парижской Богоматери. Через мгновение на глазах огромной толпы Ванго станет священником. Красавица Этель, отчаянно влюбленная в юношу, неотрывно наблюдает за ним. Внезапно какой-то незнакомец, прервав церемонию, стреляет в Ванго. Юноша спасается бегством, однако теперь его преследует еще и французская полиция… Страх погони знаком Ванго с самого детства. Но почему ему приходится жить в вечном страхе, да и кто же он, собственно, такой? Юноша не знает о себе почти ничего: давным-давно Ванго, еще совсем младенца, и его молодую няню нашли на берегах Эоловых островов.
Эта детективная история началась дождливым вечером в Париже. До начала Второй мировой войны оставалось несколько лет, и люди еще выстраивались в очереди за сладостями. Жак Перл, как всегда, заворачивал мармелад в фирменную шелковистую бумагу, когда увидел на улице замерзшего и промокшего насквозь мальчишку лет пятнадцати. Тот не говорил по-французски, и как оказался здесь – загадка. Пройдет время, он возьмет имя Джошуа и заменит супругам Перл их умершего сына. А может, эта история началась в другой момент, как приключенческий роман.
Двухтомник «Тоби Лолнесс» — «На волосок от гибели» и «Глаза Элизы» — вышел во Франции в 2006–2007 гг., а затем был переведен на 28 языков и стал мировым бестселлером. Завоевав около 20 престижных французских и международных литературных наград, этот остросюжетный роман в жанре фэнтези принес мировую славу автору — молодому французскому писателю и драматургу Тимоте де Фомбелю.Во второй книге романа о крошечном древесном мире — «Глаза Элизы» — читатель узнает, что Дереву, на котором живут Тоби Лолнесс и его семья, по-прежнему грозит смертельная опасность.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
Виктор Николаевич Харченко родился в Ставропольском крае. Детство провел на Сахалине. Окончил Московский государственный педагогический институт имени Ленина. Работал учителем, журналистом, возглавлял общество книголюбов. Рассказы печатались в журналах: «Сельская молодежь», «Крестьянка», «Аврора», «Нева» и других. «На реке черемуховых облаков» — первая книга Виктора Харченко.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Вторая часть романа "Мне бы в небо" посвящена возвращению домой. Аврора, после встречи с людьми, живущими на берегу моря и занявшими в её сердце особенный уголок, возвращается туда, где "не видно звёзд", в большой город В.. Там главную героиню ждёт горячо и преданно любящий её Гай, работа в издательстве, недописанная книга. Аврора не без труда вливается в свою прежнюю жизнь, но временами отдаётся воспоминаниям о шуме морских волн и о тех чувствах, которые она испытала рядом с Францем... В эти моменты она даже представить не может, насколько близка их следующая встреча.
Каково быть дочкой самой богатой женщины в Чикаго 80-х, с детской открытостью расскажет Беттина. Шикарные вечеринки, брендовые платья и сомнительные методы воспитания – у ее взбалмошной матери имелись свои представления о том, чему учить дочь. А Беттина готова была осуществить любую материнскую идею (даже сняться голой на рождественской открытке), только бы заслужить ее любовь.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.