Примириться с болезнью - [7]

– Но бывает и так, что человек настолько сосредоточен на своей болезни, что ему кажется, он только один такой болеет и это естественно, что все его жалеют, и недостаточно, они ещё счастливые. Он принимает сострадание как должное.

– Наверное, так бывает. Я не берусь судить, потому что часто мы путаем тяжелые страдания, которые делают человека капризным вынужденно, и такой «каприз черствости», когда совесть в человеке почему-то не начала его будить. Я очень боюсь ошибиться между этими двумя вещами, потому что видел, как человек одновременно просит прощения и не может воздержаться от своих жалоб и претензий. Говорит: «Вы меня простите, что я такой». И тут же мгновенно начинает требовать, потому что ему очень плохо, страшно, тяжело, и он уже не знает, что делать с собой.

– Какое самое тяжелое переживание в болезни испытывает человек?

– Самая тяжелая навязчивая мысль – понимание того, что ты бесповоротно оторван от всех людей. Ты оказываешься в положении, когда происходит «поворот». Ты привык к тому, что вокруг тебя люди: любимые, хорошие. Они могут тебе помогать, поддерживать, утешать. Но если ты болен, и болен смертельно, – вот операционный стол, кто из этих людей сможет тебя избавить от него? Никто. Живём вместе, но умирает каждый сам за себя. Это очень острое переживание и оно отрывает тебя от всего, что когда-то было важно.

Вместе с тем, происходит не только разрыв прежних связей, но и образование новой связи – между тобой и Богом. В этот момент может произойти принятие Бога как отца, родителя, от которого в первую очередь зависит твоя жизнь, который тебя любит и все эти разорванные и потерянные связи рано или поздно восстановит и поможет тебе. Поэтому ты начинаешь молиться по-настоящему, когда никто не может тебе помочь, и чувствуешь – Бог всё ближе, ближе, ближе… Это очень странное совмещение дикого страха и новой, рождающейся любви.

– То есть, духовный смысл смертельной болезни – соединение с Богом?

– Да. При этом происходит изменение всей жизни. Ведь никто не знает, что с ним произойдёт. В болезни Бог обращает твоё внимание на отношения с людьми тоже. Ведь мы находим кучу оправданий, чтобы ненавидеть, чтобы не просить прощения, а себя спокойно оправдывать… В болезни ты учишься говорить людям главные вещи, а не заниматься болтологией; учишься просить прощения, учишься доверять другим, ценить людей, смотреть на них с гораздо большей любовью и состраданием. Ты учишься жить. Волей-неволей всё неправильное начнёт отсекатья.

– Вы упомянули о некоем диком страхе. Что это за страх? Это страх смерти или не только?

– У человека много разных страхов. Каждый человек в разной степени собой управляет. Я вот, например, никогда в жизни даже не терял сознания. Я привык к тому, что я всё-таки владею собой. А когда ты болен, ты вдруг понимаешь, что в какой-то момент полностью утрачиваешь контроль над тем, что ты считал собой. С тобой будет происходить что-то, над чем ты не властен. Это как те слова, что Христос сказал апостолу Петру незадолго до вознесения о его миссии: «сейчас ты идешь, куда хочешь, но будет время, придут другие люди, возьмут тебя за руки и поведут туда, куда не хочешь». Вот когда это происходит, то это такой же страх, как если тебя закрутили на каком-нибудь чертовом колесе, с которого ты просишь, чтобы тебя сняли, а тебя никто не слышит. Есть и животный страх перед операцией, перед болью. Кому-то меньше страшно, кому-то больше. Мне было очень страшно, честно скажу.

– Чего? Смерти или боли, неизвестности?

– Неизвестности, ощущений, которые возникают от наркоза, совершенной своей беспомощности, того, что с тобой будут сейчас что-то делать, и неизвестно, будешь ли ты жив через час-два. Это как на войне. На войне страшно, умирать страшно. Тяжелая болезнь – это тоже страшно.

Я читал, помню, отца Софрония, его наблюдение: когда он лежал с предынфарктным состоянием или с инфарктом, то он испытывал страх, потому что сердце трепещет, тяжело, а параллельно с этим молился и радовался, одновременно. Но у него колоссальный духовный опыт. У меня, наверное, страха намного больше было. Но спасает надежда и вера в то, что Господь понимает и знает, что с тобой. Это не снимает страхов, но это их как-то преображает, потому что тоже имеет свою силу над тобой.

– А как правильно в тяжелой болезни выстраивать отношения с другими людьми? Подчеркивать своё особое положение или нет?

– Я считаю, что если отношения, которые людей связывают, – семейные или профессиональные – дороги и важны, то они останутся на прежнем уровне. Сохранением этих отношений ты как бы свидетельствуешь, что эти люди важны для тебя. Отношения с семьёй, общие праздники, к примеру – если это сохранится, значит, это действительно имеет значение для всех. Болезнь в этом случае выступает как проверка.

– Болезнь вообще – это проверка чего? Многие говорят, что в болезни проявляются разные сущности человека.

– Мне болезнь дала колоссальное стремление к молитве. Я помню, как перед тем, как на операцию ложиться, я вдруг эти бумажные иконочки, которые у меня уже запылились, все перебрал, расставил. Я всё время молился. Это было какое-то невероятное понимание важности происходящего в молитве, в лицезрении образов святых. Болезнь уходит – и градус этого состояния снижается. Стоит болезни или какой-то угрозе появиться, как она меня толкает к иконам, заставляет молитвослов найти быстрее.