Primièra canso - [2]

Граф нахмурился и тихо сказал:

– Я бы дал согласие герцогу даже в том случае, если бы ты возражала против этого брака. Все решено. Но я должен быть честен с тобой, Катрин, – Жуайез старше тебя. И, как говорят, довольно крутого нрава. Да ты и сама должна была видеть по тону его послания. Потому берегись – не вздумай идти поперек его слова. Иначе он может отказаться от тебя.

Катрин опустила глаза, спрятав довольный взгляд, и улыбнулась.

– Если желаете, Ваше Сиятельство, я могу написать герцогу письмо с благодарностями и обещанием быть ему достойной женой, чтобы он никогда не пожалел о сделанном им выборе.

– Даже не вздумай! – громыхнул граф. Все же относительно ума Катрин он сильно погорячился. – Прояви покорность воле отца. Я сам отпишу графу, что согласен отдать ему тебя. Твое же дело помалкивать. И быть послушной мужу!

– Конечно, отец, – смиренно кивнула Катрин. – Вы лучше знаете, как должно поступить. А я же сделаю, как вы скажете.

– Вот и славно. Вы обвенчаетесь так скоро, как это будет возможно. Ни к чему тянуть, так и прокиснуть недолго. Ты и без того уже старая.

II

Март 1185 года

У маркиза из провинций,

Жизнь, мессиры, непроста.

Старший сын, тот был патриций.

Младший – тот слуга Христа.

Только тот, что был патриций,

Переплюнул весь свой род!

Почитателем традиций

Проливал винишко рот.

Слыл растратчиком сестерций,

Портил девок по углам.

Он папаше был по сердцу,

Шел по папиным стопам!

Младший – чадо инквизиций,

Прозванный слугой Христа,

Не желал хранить традиций

И не слушался отца.

Он сбежал за музой-жрицей,

Он оставил монастырь.

Из него не вышел рыцарь,

И забыт давно псалтырь.

Сочиняет небылицы

И поет в харчевне вам.

Знал маркиз, что сын – тупица,

И всему семейству срам.

У маркиза из провинций,

Жизнь, мессиры, непроста.

Старший сын, тот был патриций.

Младший – тот слуга Христа.

Разлив из бочонка вино по кружкам, брат Паулюс крикнул девчонке, прислуживающей в харчевне «Три кабана», чтобы принесла еще, и, откинувшись к стене, камни которой холодили и слегка отрезвляли голову, похохатывая, слушал развеселую песенку Скриба – своего давнего друга.

Познакомились они еще в монастыре, где Скриб прожил совсем недолго, что, однако, не помешало им сдружиться. Не помешало их дружбе и то, что один был отпрыском благородной семьи, а другой – безродным подкидышем. Юноши беззаботно проводили время и в проказах, и в освоении наук, которые им вдалбливали святые братья. Особенно брат Ансельм, возлагающий большие надежды на обоих. Впрочем, в Серже ему пришлось очень скоро разочароваться, когда однажды утром он обнаружил, что тот сбежал. Долго потом настоятель выпытывал у Паулюса, куда делся его друг. Но будущий брат успешно отмалчивался. Сам Паулюс думал, что не доведется им больше свидеться после того вечера, когда Серж пришел к нему сказать, что покидает стены славной обители Вайссенкройц, и попрощаться. И какова же была его радость, когда однажды, спустя несколько лет, повстречал Скриба в харчевне, куда и сам нередко захаживал, прибыв в Фенеллу по приглашению короля Александра.

С тех пор уж который год они встречались в «Трех кабанах» пропустить по кружке славного трезмонского вина. Паулюс посвящал Скриба в мечты о собственном вине, трубадур пел монаху свои новые сочинения, а после они дружно отправлялись на поиски иных, не менее приятных развлечений.

Меж тем, убрав в сторону свой дульцмер, Серж подошел к брату Паулюсу и весело подмигнул.

– Видишь, друг мой Паулюс! Пишется всякая ерунда, а то, что надобно, мне музы не приносят.

– Отчего ж ерунда? Знатная песенка, – рассмеялся Паулюс, придвинув к Сержу кружку, и подмигнул. – А ты, никак, поздравительную канцону сложить не можешь, друг мой Скриб?

Трубадур вздохнул и сделал глоток вина.

– Который день уж бьюсь над ней, а все никак! И вздумалось же Его Светлости жениться. В его-то возрасте пора о Боге думать!

– Прежде наследниками стоит озаботиться. Вот пару-тройку сыновей заведет, можно будет и к праотцам отправиться.

– Так и невеста, говорят, старуха! Что может родиться от двух пней?

– Может, хотя бы одного успеют произвести на свет, – захохотал Паулюс, поднимая кружку. – Хотя, поговаривают, полдеревни его отпрысков бегает. А невеста, поди, благородных кровей. Богатая, что ль, что герцог ее в жены берет, – монах задумчиво почесал затылок.

– Да какая богатая! – рассмеялся трубадур. – За ней никакого приданого не дают, кроме земли на границе с Жуайезом. Болота одни! Но герцог вздумал торфом промышлять, с тех пор, как вернулся из Фландрии. Ну и знатная, да... У Жуайезов всегда была древность рода в чести. А эта породистее многих сук.

– Повезло герцогу! Двух зайцев убил. Осталось дело за малым – за наследником.

Служанка принесла новый бочонок, Паулюс снова налил вина и, напустив печальный тон, спросил:

– Так что же мешает твоим музам?

Серж, приняв не менее грустный вид, посмотрел на брата Паулюса и скорбно произнес:

– В канцоне велено воспеть красоту будущей герцогини. Я же не умею лицемерить. Вообрази, как стану я петь о ее прекрасных глазах, коли окажется, что она косая?

– Эх, друг мой Скриб, разве ж это твоя забота, коль она окажется косой? – усмехнулся святой брат. – У мельничихи твоей глаза прекрасные. Ее ведь тоже Катрин зовут?