Примархи - [19]

— Я видел его портрет в «Ла Фениче», — сквозь стиснутые зубы произнес он. — Это он. Он, каким был до побоища.

Люций ощутил, как жажда убийства окружающих его воинов немного утихла, и тогда слова полились неудержимым потоком.

— Вы все видели его, все видели сияние его жизни. Это был настоящий Фулгрим, каким он должен был оставаться вечно. Ослепительное воплощение совершенства. Торжество непреходящей красоты. В нем мы видели все, к чему стремились, видели образ, достойный нашего поклонения. Я видел его, сияющий облик исчез. Такое впечатление, будто они поменялись местами, словно души близнецов, перемещенные каким-то сверхъестественным способом.

— Если это не Фениксиец, кто же командует нами после битвы в черных песках? — спросил Калим.

— Я не знаю, точно еще не знаю, — признался Люций. — Я не понимаю до конца, но сила, проявившаяся на премьере «Маравильи»… Я видел, как она овладела телом той смертной певицы и переделала его, будто нагретую восковую фигуру. Вы все это видели. Фулгрим продемонстрировал нам силу, которая делает плоть мягкой, словно глина, и кто может сказать, где предел его возможностей? На Исстваане в него проникло нечто достаточно сильное, чтобы овладеть разумом примарха.

— Лорд Фулгрим называл этих существ демонами, — заговорил Марий Вайросеан. — Это древнее слово, но оно прекрасно подходит. Демоны кричат в ночи, когда мы странствуем между звездами, они царапают броню кораблей ужасными кошмарами и мрачными предзнаменованиями. Они создают в моей голове великолепную музыку.

Люций кивнул:

— Да. Это демон. В «Ла Фениче» вы все видели, на что они способны. Они обладают могуществом. И теперь лорд Фулгрим тоже наделен им. На Призматике я видел, как он обрушил заклинание на боевую машину Механикум. Энергетический барьер к тому моменту уже рухнул, и он, даже не прикасаясь к титану, вызвал мутацию и стремительный рост всей плоти, что находилась внутри, после чего машину разорвало. Лорд Фулгрим — могущественный воин, но даже у него не было таких способностей. Подобные вещи под силу только Алому Королю.

— Лорд Фулгрим не колдун! — воскликнул Абранкс, бросаясь на Люция с поднятым мечом.

Люций без труда отбил его выпад, а в результате ответного удара на щеке Абранкса появился новый шрам.

— Я этого и не говорил, — продолжал Люций, оставаясь в оборонительной позиции. — Послушайте, мы знали, что подобными вещами занимается магистр войны, но дело зашло слишком далеко.

Каэсорон оттолкнул капитанов и схватил Люция за края нагрудной брони.

— Ты думаешь, что за этим стоит Хорус Луперкаль?! — рявкнул он.

— Не знаю. Может быть. Или Фулгрим, возможно, зашел дальше, чем мы могли предположить.

Каэсорон оглянулся на Фабия, остававшегося невозмутимым на протяжении всей встречи. Затем первый капитан выхватил изогнутый кинжал и прижал его кончик к пульсирующей артерии на шее Люция. Даймон, почуяв кровопролитие, провел руками по древку боевого молота, готовясь нанести сокрушительный удар.

— Фабий, что скажешь? — спросил Каэсорон. — Есть в словах мечника какой-то смысл, или можно убить его прямо сейчас?

Апотекарий провел рукой по редким белым волосам. Заострившиеся черты продолговатого лица опровергали любые подозрения о наличии силы в его конечностях. Зато из-за плеча с шипением и треском поднялся манипулятор автоматического хирургеона, приросшего к спине апотекария, словно паразит, и прикоснулся к щеке Люция тонким лезвием. Инструмент был настолько острым, что мечник ощутил только легкое как перышко касание, а о порезе догадался лишь после того, как на губы капнула кровь.

Темные глаза апотекария удовлетворенно сверкнули, и он задумчиво кивнул, как будто пытался предугадать исход поединка между равными по силе противниками.

— И я заметил кое-какие вещи, заставившие гадать, что происходит с нашим возлюбленным примархом, — признался Фабий.

Из-за обожженной в пустыне гортани его голос напоминал шорох скользящей по песку змеи.

— Что это за вещи? — спросил Каэсорон.

— Изменения в составе его крови и плоти, — ответил Фабий. — Похоже, что молекулярные связи, благодаря которым организм является единым целым, начинают распадаться.

— Что могло привести к этому?

Фабий пожал плечами.

— В этом мире — ничего, — плотоядно усмехнулся он. — Как вы понимаете, процесс этот представляет колоссальный интерес. Его тело как будто подготавливается к величайшему вознесению, к чудесному растворению плоти, переходящей в иное, необычное качество.

— И ты даже не подумал сказать нам об этом?! — воскликнул Люций, не забывая о приставленном к горлу кинжале.

Даже при самом осторожном движении мономолекулярное лезвие уже прокололо бы его кожу.

— Говорить о чем-либо было еще рано, — отрезал Фабий. — Я не делаю пауз в своих исследованиях, как и вы не останавливаетесь в разгар дуэли.

— Хочешь сказать, что веришь ему? — спросил Марий Вайросеан, не в силах скрыть отвращение при мысли, что тело их повелителя узурпировано каким-то другим существом.

Марий всегда отличался собачьей преданностью примарху и следовал его приказам беспрекословно, не задавая вопросов и не испытывая сомнений.

— Да, Вайросеан, — ответил Фабий. — Мои исследования еще не закончены, но я уверен, что внутри Фениксийца поселилось другое существо, и оно готовится трансформировать его.