Приливами потерянной луны - [42]

«Не на того напали», — решил Фулмен.

Он открыл глаза, встал и подошёл к постаменту. Дотронувшись рукой до стелы, Гарри ощутил тепло, как будто металл нагрелся на солнце. Это было странно хотя бы потому, что в зале было прохладно и видимых источников тепла, способных нагреть металл, рядом не было. Гарри предположил, что стела, возможно, является технологической частью станции и, возможно, даже каким-то образом связана с двигателем.

«А интересно, — вдруг озадачился он, — на каком горючем плывёт такая махина? И сколько его нужно, что бы заставить эту громадину плыть? Похоже, тут не обошлось без атомного реактора».

Он поспешно отдёрнул руку и подальше отошёл от несущего возможную угрозу здоровью сооружения.

«Чёрт его знает, что у них тут может быть», — подозрительно подумал он и, поспешив к выходу, отправился в обратный путь к своей каюте. Через полчаса блужданий по коридорам Гарри вышел к оранжерее и уже относительно неё быстро сориентировался, куда ему нужно идти, чтобы добраться до своего обиталища.

У себя в каюте он взял со стола приёмник Барсукова, лёг на кушетку и, щёлкнув колёсиком, включил его. Их динамика донёсся слабый шум помех. Профессора в эфире не было. Подождав минут пять, Гарри выключил аппарат связи и, положив его себе на грудь, закрыл глаза. В каюте было уютно и тепло, тихое гудение станции успокоило инспектора, но он не собирался крепко засыпать, надеясь сегодня непременно выйти на связь с Барсуковым. Он просто лежал, убаюкиваемый негой, и старался не думать ни о чём. К разгадке, кто похитил проникатель, Фулмен так и не приблизился, но в том, что Лайхам имеет к этому непосредственное отношение, он уже не сомневался. Поведение коррелятора, его странные вопросы и намёки говорили о том, что знает он гораздо больше, чем говорит. Но, с другой стороны, опасности или негатива со стороны Лайхама он не ощущал. И потом, Лирена была его дочерью! При воспоминании о Лирене инспектора сами собой захлестнули приятные мысли, носящие отнюдь не платонический характер. Он замечтался, вспоминая изгибы загорелого тела девушки, которые фотографическими снимками отпечатались в памяти тогда, на берегу. Гарри уже знал, уже предчувствовал, какая она нежная и страстная и какое блаженство может ждать его, если она проявит к нему хотя бы часть того влечения, что испытывает он к ней. Он как будто снова целовал её, и от одного только воспоминания о её трепетных губах по телу потекла истома. Гарри осознал, как давно у него не было женщины, и понял, что такие мечты до добра не доведут.

«Надо думать о другом, — внушил он себе, — о Барсукове, например, о проникателе…» — но мысли, как непослушные хищные лисицы, избегали ловушек, расставленных неумелым охотником, и юрко возвращались к сладостной теме. Гарри боролся. Боролся отчаянно, как последний оставшийся на поле битвы, израненный воин с несметным полчищем врагов, но силы были настолько неравными, что в итоге он поверженно пал.

Через какое-то время он с закрытыми глазами нащупал рукой приёмник и снова машинально повернул колёсико, включив его. Помех как ни странно не было слышно, но и мерное гудение в комнате было нарушено неким неуловимым присутствием какого-то нового звука.

— Гарри, — услышал инспектор, — Гарри, ответь!

Голос профессора был спокойным и несколько приглушённым, как будто он говорил сквозь марлевую повязку.

— Профессор? Это я, — отозвался инспектор, не открывая глаз. Ему было так комфортно и удобно лежать, что, казалось, открой он сейчас глаза, это ощущение разливающейся по телу неги тут же исчезнет.

— Гарри, слушай меня очень внимательно, — проговорил голос Барсукова, — ты уже понял, в чём дело?

— Вы о чём? — Гарри показался вопрос профессора двойственным, с намёком на что-то, не касающееся непосредственно пропажи проникателя. — Пока я не знаю, где находится проникатель…

— Нет, Гарри, — перебил его голос профессора, — я о другом.

— О чём же? — Фулмен хотел было открыть глаза, но его будто что-то удержало, и он, поддавшись этому чему-то, остался лежать с закрытыми веками, пребывая в тягучем оцепенении.

— Гарри, ты понял, где ты находишься и почему?

— Я… Я догадываюсь…

— Ты должен это понять, Гарри, и тогда всё сложится само собой, все детали сольются в целостную картину, подобно мозаике.

— Я знаю, — ответил инспектор, он вдруг подумал о Лирене и драконах, и о себе, только посмотрел на это с совершенно другой стороны, как будто глазами другого человека. Словно он зритель, сидящий в кинозале, где показывают давно знакомый ему фильм, и он знает его от начала до конца, но всё равно увлечённо, как загипнотизированный, смотрит, что же будет дальше, будто ожидая, что именно при этом просмотре ход событий вдруг изменится и фильм обретёт новый, непредсказуемый сюжет.

— Гарри, твоя роль куда серьёзнее, чем ты думаешь, — поучительным тоном продолжал профессор, — ты должен это понять. Ответ перед тобой, надо просто его увидеть, просто сфокусировать взгляд.

— Да, да, — догадался Гарри, — я знаю, это как стерео-картинки. Когда просто смотришь на такое изображение, ничего путного не увидишь, а если смотреть туда, как в зеркало, появляется объёмный предмет.