Прикосновение - [7]

«Как будто воздух дурно пахнет», — думает Сидни.

(Сидни внезапно настигает запах Трои. Ей восемь или девять лет. Сверху, из комнаты ее бабушки, доносится запах лука. Он смешивается с выхлопными газами. Старая обивка пропитана сигаретным дымом. Отец курит «Мальборо», мать — «Вирджиния слимс». Иногда, вернувшись из школы, Сидни находит зажженные сигареты в пепельницах в ванной, возле кухонной раковины и в спальне родителей, где мать сидит за швейной машинкой. Она шьет дамские сумочки из шелка и хлопка неестественно ярких цветов, которые никогда не встречаются в природе. Ярко-розовые и темно-бирюзовые, ядовито-желтые и неоново-оранжевые сумочки. Мама тянется за сигаретой, одновременно здороваясь с Сидни. Верхняя губа покрывается морщинками, которые скоро станут постоянными.

— Тебе нравится? — спрашивает мама, держа на весу изображение фиолетового кабриолета, в котором размахивают красными руками женщины. Их головы повязаны ярко-синими шарфами. Видимо, это должно изображать свободу.

За окнами также буйство красок, в которых нет ничего естественного. Насыщенный розовый цвет вывески «Свиные отбивные». Красные шторы на медном карнизе в квартире напротив. Пожелтевшие жалюзи в офисе Дж. Ф. Райли, стоматолога. Надписи «Кодак», «Молсон», «Кент» на окне кондитерской на углу. Квартира занимает часть длинного сплошного ряда домов, идентичного другим рядам домов на улице, да и вообще в городе. Два окна смотрят на улицу, два выходят во двор. Солнце проникает только в первые два, на пару часов около полудня. Если ты его не застал, значит, тебе не повезло.

— Ты согласна, что они выглядят счастливыми? — спрашивает мама, которая никогда не выглядит счастливой. В этих сумочках — жизнь, которая покидает ее капля за каплей.

— Скорее неистовыми, — говорит Сидни.)

Сидни обнаруживает, что Арт подвизается в бумажном бизнесе — листы и рулоны бумаги, — а Венди, которая уже вышла на пенсию, раньше была редактором какого-то журнала в Нью-Йорке (или помощником редактора, или, может быть, даже помощником помощника — это так и осталось невыясненным). Их дочь в настоящее время заканчивает университет в Вермонте, а сын недавно окончил колледж Уильямса[6]. Венди еще дважды мимоходом упоминает колледж Уильямса, подобно тому как другие в качестве разменной монеты используют Гарвард. «Сегодня в почете сыновья», — думает Сидни. Ее охватывает сочувствие к девочке из вермонтского университета. Вполне возможно, отец больше любит именно ее.

С букета, который еще днем составили Джули и ее отец, опадает лепесток. Сидни прикасается к бархатистой поверхности, потом растирает лепесток между указательным и большим пальцами. Он начинает источать аромат. Когда Сидни поднимает голову, и Бен, и Джефф наблюдают за ней.

— Как называются эти розы? — спрашивает она у мистера Эдвардса.

— Капустные, — отвечает он. — Или, иначе, дамасские[7]. Гордость садовников девятнадцатого века. Они устойчивы к сквознякам, что делает их пригодными для побережья.

— Вот эта моя любимая, — говорит Джули, прикасаясь к массивному бежевому цветку.

Сидни ожидает, надеясь, что девушка, которая обычно произносит за столом одно или два предложения, скажет что-нибудь еще. Но Джули уже склонилась над тарелкой.

— А что случилось с той женщиной, вдовой? — помолчав, спрашивает Сидни. Она чувствует солидарность как с вдовами, так и с летчиками, независимо от того, заслуживают они порицания или нет.

Сидящая рядом с ней миссис Эдвардс напрягается. Наверное, гостям не сказали, что они ночуют в доме печально известной четы.

— Они с дочерью переехали к ее матери, тут неподалеку, — отвечает ей Джефф. — А потом, насколько мне известно, вдова уехала в Лондон.

Джефф излагает факты вежливо, но по-деловому, как бы предлагая окончить разговор. Сыновья Эдвардсов, как заметила Сидни, в случае необходимости очень чутко прислушиваются к погоде, царящей в душе у матери. Возможно, до них донеслись отдаленные раскаты, и они опасаются бури.

Лицо Джули раскраснелось от жары и радости. Судя по всему, девушка совершенно не чувствует настроения матери. Ее густые светлые волосы завязаны в небрежный узел и невыгодно оттеняют приплюснутую прическу миссис Эдвардс. Ресницы у девушки тоже светлые, а еще длинные и красиво загнуты вверх. Похоже, Джули совершенно не следит за своим весом, и как результат у нее пышные, аппетитные формы. «Братья должны быть начеку, — думает Сидни. — Кто-нибудь должен быть начеку».

— Виктория приезжает утром, — провозглашает миссис Эдвардс, и становится ясно, что гостей ввели в курс дела, потому что оба бросают быстрые взгляды на Джеффа, который потягивает «Роллинг Рок»[8].

— Прелестная девушка, — говорит мистер Эдвардс. Его политический сарказм уже отстал на десяток комментариев и, похоже, забыт.

Бен многозначительно смотрит на Джеффа.

— Несомненно, — соглашается он.

Если не считать легкого румянца, Джефф ничем не дает понять, что он услышал реплику брата. Румянец может означать все, что угодно. Нежелание быть центром внимания? Упоминание о самом дорогом для него человеке? Поддразнивания в прошлом?

— Я ищу новую квартиру. — Бен резко меняет тему разговора.