Прикосновение - [5]

Своими глазами Роберт видел, как пуля пробила череп животного, вошла в мозг и застряла там. Ничего уже не могло помочь ему выжить. Так вам кажется, когда вы собственными глазами видите чью-то смерть.

Но так было ровно минуту, в течение которой оба волка лежали поверженные на земле.

Они должны были оставаться там до тех пор, пока их не утащили бы в лес сородичи или не сожрали бы падальщики. Но этого не случилось. А произошло вот что.

Они медленно-медленно, с осторожностью мыши вставали на лапы. Дьявольская воля наливала бугристые мускулы силой даже более могучей, чем прежде. Эта воля зажигала в глубине потухших глаз новое пламя, придавала животным еще больше агрессии.

Спустя какое-то время, обретя былую подвижность и мощь, они готовы были снова преследовать человека. Три черные громадины, подпитываемые неудержимой ненавистью, озлобленные внезапным сопротивлением человека, готовы были растерзать его в клочья.

Сию секунду…

Человек шагнул назад, сдерживая крик, и через миг застыл. Пистолет выпал из его руки, плюхнулся в лужу. Три пары глаз, кроваво-красных точек, вцепились в него мертвой хваткой. Шесть эпицентров неистового гнева, и внутри каждого из них − хитрый ум и ярость создания, неведомого человеку.

Он попятился и, кажется, нашел в себе силы бежать. Да, ноги послушались, мышцы заработали, и он бросился прочь в заросли растений и кустарников. Спотыкаясь о кочки, падая и царапаясь, он бежал.

Ветви деревьев, словно цепкие руки, преграждали ему путь, останавливая и сбивая. А те, что покрупнее, и вовсе старались вонзиться ему в голову или в грудь. Все здесь было против него. Земля, деревья, звери. Сам воздух был пропитан ненавистью к чужаку. Вдыхая его, человек вдыхал и его злую сущность. Воздух лишал его желания сопротивляться, сеял панику и отчаяние в растерянной душе. Но, не чувствуя боли, движимый лишь страхом, он продолжал бежать.

Рассудок хоть и твердил, что скрыться от хищников ему не удастся, сердце его еще не смирилось с неизбежным, продолжая лелеять возможность благополучного исхода.

Казалось, он бежал слишком долго и достаточно для того, чтобы призрак надежды стал осязаем. Но душе его не суждено было возликовать от чудесного спасения, ибо настал момент, когда все рухнуло.

Мощный и резкий толчок в спину заставил его колени подогнуться. Он упал к подножию развесистого граба, лицом угодив в поросшую мхом нору. Перевернулся на спину и мигом отскочил к дереву. Ударился затылком и не заметил боли. Стук рвущегося из груди сердца заглушил дыхание. Один нелепый вздох, и вот он, волк − стоит перед ним. Его пасть разинута, клыки наружу, глаза пожирают. За ним второй и третий, и где-то там, вдали, еще один. Что может сделать он, человек(!), измотанный, усталый и загнанный, против четверых бессмертных хищников, обезумевших от вида крови?

Роберт Блатт не робел ни перед кем в своей жизни, но сейчас он понял, что испытываемый им страх − не боязнь смерти как таковой и не ужас перед физической болью, которая обещала стать невыносимой. Этот страх − не что иное, как боязнь чего-то неизвестного. Того, что будет после смерти, за темными вратами, где царит Неведомое.

Он вздрогнул от внезапного явления и слился со стволом.

Она стояла под ветвями векового дуба. Мокрые волосы облепили бледное лицо. Сквозь длинные пряди она холодными глазами смотрела на животное. От долгого прожигающего взгляда зверь заскулил, как от удара плетью, и, поджав хвост, пополз к ней. Она протянула руку и погладила волка.

И тут в шум бушующей стихии вмешался какой-то потусторонний звук. Тихий нежный голос девушки в белом запел колыбельную. Музыка ее слов донеслась до остальных животных со скоростью ветра, и они последовали примеру первого из стаи. Ожившие после пулевых ранений, мертвые, но живые, все они ползли к своей хозяйке.

Треснувшее пополам лобовое стекло внедорожника содрогнулось под ударом, и из салона выполз еще один, самый последний зверь, куда крупнее остальных, выше в холке, с более широкими и мощными лапами.

Сердце у Роберта облилось кровью, когда он представил, что там с Мартином, который остался в машине.

Скользя окровавленной мордой по земле, гигант пополз за своими сородичами. Усталые, изможденные непогодой, забрызганные грязью (черная шерсть потеряла свой первоначальный лоск и стала похожа на мокрую тряпку), они послушно ползли к ней. Слова лились успокоительной мелодией, и что-то было в ней такое, что вызывало трепет не только в сердцах лесных зверей.

Вскоре перед девушкой уже выстроилась целая когорта черных волков. Они прижимались животами к земле и с благоговением внимали своей хозяйке.

Роберт стоял, парализованный невиданным явлением, отказываясь верить в то, что видел собственными глазами: как выжившие после смертельных ранений волки повинуются таинственной девушке в белом, чья странная песня имеет над ними неоспоримую власть.

Незнакомка сделала первый шаг (полы ее длинного платья заскользили по лужам) и пошла по тропинке вдаль в темную чащу. Волки потрусили за ней.

А следом наступил миг, когда Роберт почувствовал холод. Дождь лил, как из ведра, а он стоял по щиколотку в воде у подножия могучего граба, по-прежнему завороженный, сбитый с толку и испуганный. Стоял, пытаясь унять дрожь, пробравшую его после первой волны оцепенения, и собраться с силами, чтобы пойти и вернуться к машине.