Прикосновение - [14]

Даниэль поймал момент, когда внимание стражников было ослаблено рассказом лекаря. Он выскользнул из кольца окружения и кинулся к окну. Он прекрасно знал, что ставни старые и сломаются, если на них хорошенько надавить. Так и получилось.

Он снес преграду и выпрыгнул в проем, упал на гравийную дорожку, перекувырнулся через себя и тут же вскочил на ноги.

Когда лекарь подбежал к окну, он увидел бегущего со всех ног мальчишку. Через пару мгновений Даниэль исчез в дебрях ближнего леса.

От отчаяния Таот выругался и стукнул кулаком по подоконнику. Дышащие в спину стражники в один голос изъявили желание кинуться вслед за беглецом, но Таот понимал, что момент для погони упущен, поэтому отверг их начинания, сказав, что в таком деле пороть горячку бессмысленно. Для этой цели надо выделить отряд добротных воинов, укрепить его парой-тройкой следопытов и только тогда отправляться на поиски Даниэля.

− Я не могу понять… зачем, зачем он это сделал?! − вопрошал Венегор, смотря на пешие тропинки, ведущие в глубь леса.

До сих пор его била нервная дрожь, до сих пор он был во власти ужасающей картины смерти, и до сих пор он видел перед собой бледное лицо матери с открытыми глазами. Его разум еще не смирился с реальностью нового дня, в котором ее не было.

Да, Даниэль нашел себе врага, создал его образ, взлелеянный чувством мести. И так как больше никому отомстить не мог, ибо призрак его вражды был слишком эфемерен, он выбрал самый простой вариант − убить того, кто доверяет. Того, кто слаб и уязвим.

Его агрессия, обращенная ко всему миру, миру, который забрал у него единственного по-настоящему любимого человека, и обостренное чувство несправедливости, а потом и слепая ярость превратились в куда более всеобъемлющее чувство − ненависть. А по степени воздействия на человеческий мозг оно было наиболее сильным. После любви (?).

− Куда он теперь? − Венегор подошел к лекарю.

− Подумай, а куда бы ты отправился в первую очередь, если бы знал, что за тобой гонятся стражники королевской гвардии? − Таот устремил взор вдаль, туда, где кончался лес.

Там, на краю горизонта верхушки гор, торчащие из перистых облаков, упирались в синее небо. В лучах восходящего солнца белели заснеженные склоны. И, как казалось, только там, в царстве одиночества и холода, где-то на подступах к небу, жила великая свобода.

− Но там ведь только скалы… Ни один человек не сможет там выжить.

− Человек-то, может, и не выживет, только я не уверен, что твой брат человек.

II

Аригола,

полицейский участок на Средней улице

− Поначалу я тоже подумал, что всем этим исчезновениям есть логическое объяснение. Волки! Но сразу же отмел эту версию, как не выдерживающую никакой критики.

− И, тем не менее, инспектор, меня и моего друга, едва не съели именно волки! − Молодой человек прошелся от двери до окна. − И если бы не та девушка, которая появилась из ниоткуда и исчезла вместе с волками в лесу, я бы сейчас не стоял перед вами и не рассуждал о таинственных исчезновениях. − По его лицу бродила тень воспоминаний, отголосок тех событий, что произошли с ним минувшей ночью. Старавшийся никогда не выказывать и малейших признаков сомнений, в этот раз Роберт Блатт вынужден был признать свою растерянность.

− Про девушку вашу я уже слышал. − Его собеседник и не пытался изобразить удивление. Этот коренастый мужчина слегка за сорок с могучей шеей и массивным подбородком, с короткой стрижкой песочных волос, торчащих ежиком, лишь грустно улыбнулся и добавил: − И это наводит меня на странные мысли. − На его лице застыл отпечаток многолетней усталости и, что греха таить, недоверия к приезжему пинкертону. Впервые за все время его работы была поставлена под сомнение способность подведомственного ему отдела справиться с создавшейся в городе ситуацией.

− На какие же, черт побери? На какие мысли вас это наводит?

− Я бы не спешил связывать нападение лесных хищников на вас с таинственными исчезновениями. К тому же сама ваша история мне не кажется правдоподобной.

− Если бы я был уличен во лжи и небылицах, инспектор Габор, − детектив подошел к столу, за которым сидел полицейский, − меня бы сюда не позвали, − заключил он, скрестив на груди руки.

Ив Габор гадал, что же ему не нравится больше всего в этом молодом человеке с кудрявыми черными волосами, серыми глазами и выразительным лицом: его тщеславие, самоуверенность или же это легко читающееся в глазах презрение к провинциалам, коим, безусловно, являлся и сам инспектор?

Как только детектив появился в дверях его кабинета, он понял, что разговор у них получится тяжелым. Явно на взводе, утомленный после долгой ночной поездки да еще и побывавший в серьезной переделке, он (сознательно или нет) будет винить в этом полицию города. И, естественно, главного представителя этого ведомства, то есть его.

− Я лично не звал, − сказал Габор, пожав плечами.

− Ну хорошо, не вы, а мистер Дарей Пол. − Роберт поймал в глазах инспектора хитринку (искру враждебности? Потаенную злобу? Или смелую, но еще не оперившуюся надежду на его провал?).

− Нашему мэру виднее. Я помню его слова о том, что ваши дела говорят сами за себя. Признаться честно, я тоже наслышан о ваших подвигах в Аристаде и Менкаре, но это ровным счетом ничего не значит. Подвиги были в прошлом, сейчас у нас другая ситуация…