Приключения знаменитых первопроходцев. Америка - [143]

Но болеть было некогда; необходимо как можно скорее выбраться из этих прибрежных районов. В два часа мы отправились в путь. Новый плот, который был шире, казалось, лучше перенесет плавание; к тому же мы его облегчили, сняв укрытие, предназначавшееся для того, чтобы можно было спрятаться от солнца.

Через некоторое время после отплытия Апату, стоявший спереди, был отброшен силой инерции, когда плот натолкнулся на препятствие, и упал в реку. Это было опасно для менее опытного пловца; но мы увидели, что он вынырнул сзади плота, ухватился за него и спокойно поднялся.

Вскоре нам пришлось остановиться, чтобы подождать Апату, который отправился в пироге разведать путь; эта мера предосторожности была необходима, так как река, усеянная множеством островов, образовывала пороги, а может быть, и водопады. На повороте, в момент когда мы еще видели спокойную реку, перед Апату уже бурлила пенящаяся вода.

Это были первые большие камни, перекрывающие ложе Рио-Лессепс. Апату прыгнул в пирогу, бросил швартов на дерево, и мы остановились в тот момент, когда нас бросило на препятствие.

Надо было разгрузить багаж и перенести его на расстояние двести метров, к месту, куда мы подведем плот, после того как переправимся, удерживая его на канатах. Эта утомительная операция длилась не менее трех часов.

Валуны, составляющие препятствие, были глыбами песчаника, скругленными водой, которые когда-то упали с очень крутого берега. Этот песчаник составлял только основание берега, он выступал из-под более чем десятиметрового слоя глины, замечательной своими красными, как кровь, пятнами.

Наш плот расшатался, и, что пугало меня гораздо больше, Апату подхватил лихорадку, Франсуа на исходе сил, у Лежанна ноги и руки так распухли от укусов комаров, что он едва может пошевелить ими. За ночь, проведенную нами под проливным дождем, у меня начался приступ печеночной колики: это маленький сувенир от моих предыдущих путешествий. Мы утешались в наших бедах только надеждой достичь вскорости более приятных районов.

Апату отправился в лес за лианами, чтобы пришвартовать плот; Франсуа очень эффективно помогал ему в этой операции, так как, прослужив в качестве матроса первого класса во французском морском флоте, он легче, чем кто-либо, умел приготовить прочные связки. В это время я делал топографическую съемку при помощи компаса, тщательно нанося на схему главные вершины Анд, от которых мы еще недалеко отошли; я определил также высоту солнца при помощи теодолита, а Лежанн занимался барометрическими и гипсометрическими измерениями, а также измерял температуру воздуха. Эти наблюдения очень тяжелые не столько из-за солнечных лучей, от которых мы могли укрыться только под деревьями, сколько из-за мошкары, донимавшей без передышки с шести часов утра до шести часов вечера. Наш лагерь находился непосредственно перед порогом, казавшимся нам очень сложным; в полдень мы погрузились, и наши страхи вскоре оправдались.

Плот швырнуло с такой силой о ствол дерева, что он разбил лодку, которая находилась сбоку. Это была большая потеря для нас, поскольку теперь мы лишились возможности разведать дорогу и переносить швартовы, чтобы останавливаться, теперь мы были полностью предоставлены капризам воды, которая могла сбросить нас в бездну.

Мы подумывали о строительстве новой лодки, но поблизости не было подходящих деревьев, и Апату, больному, обессиленному, понадобилось бы более восьми дней, чтобы выполнить эту работу.

За это время мы исчерпали бы большую часть нашего продовольствия, и нам грозила бы голодная смерть. К тому же нам всем не терпелось увидеть людей, будь они даже людоедами, как на Жапуре.

К часу пополудни река стала немного спокойнее; впервые у нас выдалась минутка передышки, чтобы закурить. Течение становилось все более ровным, нас не преследовала больше опасность налететь на заросли бамбука, нависавшие над рекой. Мы заснули в надежде, что с этого момента плавание будет спокойным. Апату, менее беспечный, чем я, опытным ухом различил шум переката в тишине ночи. Это ниже по течению по камням проносилась вода. Еще немного, плот понесло и с силой ударило о препятствие — полузатонувший ствол дерева; Апату, никогда не садившийся, вылетел вперед, и плот прошел над ним.

Он поспешил вернуться на свой пост и продолжал следить за всей этой неразберихой, чтобы по возможности уберечь нас от опасности. Я сидел сзади него, упершись о ящики, с тетрадью и компасом на коленях, и с трудом, из-за большой скорости движения, делал топографическую съемку реки. Вдруг я вижу огромный, наклонившийся поперек реки почти вровень с водой бамбук, но надеюсь, что Апату сейчас приподнимет его, чтобы пропустить под ним плот, но у того уже не хватает времени. Апату прыгает через дерево, а я просто не могу последовать за ним, и этот огромный и очень твердый ствол прижимает меня к ящикам; я чувствую, как он раздирает мне живот, грудь, подбородок, нос; тетрадка вырвана из рук; я выглядел так, будто бы меня пропустили через блюминги. Очевидно, я бы потерял сознание, если бы у меня не пошла носом кровь, что и привело меня в чувство. Бамбук не причинил вреда Лежанну, укрывшемуся за ящиками, но сбросил в воду Франсуа.