Приключения знаменитых первопроходцев. Африка - [5]

Стенли совершил небольшой выход в сторону Руфиджи, чтобы проверить каждого спутника в деле, затем вернулся в Багамойо, направился вдоль 6-й параллели южной широты до пересечения с 33° Парижского меридиана[27], оттуда взял в сторону и почти по прямой линии пошел к озеру Виктория-Ньянза.

К несчастью, ровно через два месяца после начала экспедиции в деревне Чивую в Угого от жесточайшей лихорадки умер один из братьев Пококк.

Вскоре Стенли дал первый бой. Жители Итуру не хотели пропускать путешественника, пока он не заплатит за несколько украденных его людьми кувшинов молока — конечно, гораздо дороже настоящей цены. Стенли, проторчав на месте два дня, потерял терпение и решил применить силу. Это было большой ошибкой: ведь в конце концов все равно приходится улаживать дело с туземцами миром, ловко сочетая уговоры с небольшими подарками. Тот же, кто проливает кровь, сеет семена ненависти, надолго вредит безопасности белых людей в Африке.

Стенли устроил настоящее сражение, дал почувствовать туземцам преимущества современного оружия, точнее, скорострельных карабинов[28], перебил множество народу, сжег несколько деревень и пронесся по стране кровавым метеором. Но и сам потерял в жарком деле пятьдесят три человека.

Выпутавшись — какой ценой! — из этой переделки, путешественник пошел дальше на север. 26 февраля колонна одолела затяжной подъем — и вот из авангарда, которым командовал Френсис Пококк, послышались торжествующие крики:

— Озеро! Озеро!

Всего лишь метрах в трехстах от вершины холма расстилалась огромная водная гладь — настоящее внутреннее море; его рябь ослепительно сверкала на солнце.

Да, это была Виктория-Ньянза!

В Кагехьи у вождя Кадума, приветливо встретившего Стенли, путешественник оставил людей, а сам решил подробно описать озеро, о котором существовали разнообразнейшие легенды.

С огромным трудом набрав десяток необученных матросов, он взял на борт «Леди Алисы» провизию и товары для обмена, оставил Френсиса Пококка и Фредерика Баркера охранять лагерь, сам же 10 марта 1875 года отправился в плавание.

Он без остановок обошел озеро, составил его карту, сняв более двух тысяч километров берега и неожиданно сделав интересное открытие: оказалось, что озеро Баринго, находившееся, как прежде считалось, неподалеку от озера Виктория, на самом деле — большой залив в северо-восточной его части.

Три первые недели плавания были ужасны: лихорадка, тучи насекомых, усталость, тревоги, коварные нападения жителей побережья, постоянные бои, штормы…

И как вдруг все переменилось в гавани Укафу!

И это Центральная Африка? Это здесь с таким восторгом встречает иностранцев множество гостеприимных, любезных, богатых людей?

Стенли приплыл в Уганду, землю могучего государя Матесы.

Не успели путешественники ступить на берег, как явился дворцовый мажордом[29], а за ним — обоз с провизией. Мажордом преклонил перед Стенли колени и сказал:

— Государь шлет привет белому человеку, пришедшему издалека посетить его. По любви своей, государь не может видеть лицо своего друга, пока тот не наестся досыта. Поэтому он отправил ему угощенье. Пусть наш друг перекусит и отдохнет, а в девятом часу государь приглашает гостя к себе на прием.

Приветливые слова были подкреплены дарами, пришедшимися весьма по душе изголодавшемуся экипажу «Леди Алисы», — четырнадцатью тучными быками, восемью козами и восемью баранами, сотней связок бананов, тремя дюжинами дичи, четырьмя бадьями молока, четырьмя корзинами батата, пятьюстами кукурузными початками, корзиной риса и десятью кувшинами бананового вина. Путешественники были подавлены подобным царским великолепием; Уганда походила на волшебную сказку.

Ради королевской аудиенции все сытно поели, искупались, причесались и приоделись. В девятом часу утра явились два пажа и пригласили Стенли на прием.

Процессия поднялась на горку, застроенную большими круглыми хижинами — из-за густых банановых побегов видны были только остроконечные кровли. Широкие улицы сходились к пятачку, на котором находился дворец Матесы. Около дворца уже теснились вожди, воины и крестьяне, которых согнало раболепие, свойственное подданным всех деспотов — народ Уганды тут не исключение.

По дороге в тронный зал надобно было миновать восемь — десять дворов. Уже при входе в первый из них Стенли встретила ужасная, невообразимая какофония: тысячи музыкантов с инструментами какой-то апокалиптической, непредставимой разумом формы дули, гремели, колотили, бренчали так, что лопались барабанные перепонки. У входа в зал, где стоял государь, стража взяла на караул. Радушно улыбаясь белому гостю, Матеса пожал ему руки и сам провел к назначенному месту рядом с троном, выше всех сановников.

Чертог этого удивительного африканского монарха — искреннего друга европейцев — заслуживает описания, которое я позаимствую у другого путешественника по Африке — господина Адольфа Бюрдо[30], родом бельгийца, но ставшего сыном Франции; недавно он скончался в расцвете физических и духовных сил.

Зала приемов в длину имеет метров двенадцать, а в ширину — четыре или пять. Наклонный к двери потолок покоится на двух рядах деревянных столбов, разделяющих залу на три части: в средней стоит трон, справа и слева — места для сановников и главных чиновников. У каждого столба — часовой с ружьем, в красном плаще, черной рубахе, подпоясанной красным поясом, и белых штанах; на голове у часовых — тюрбан, обтянутый обезьяньей кожей.