Приключения юнкора Игрека - [21]

…И на уроки брать его теперь буду! — услышал я хвастливый голос Суровцевой. — Теперь мне ничего не нужно записывать — все за меня диктофон сделает.

С ним и экзамены сдавать можно, — продолжала она. — Великолепная шпаргалка! Можно заранее записать на пленку все ответы и пронести диктофон на экзамен. Он что хочешь подскажет.

Я протиснулся сквозь кольцо воздыхателей, любовавшихся пластмассовой штучкой, и с вызовом сказал:

Подскажет, да не все!.. Он тебе, например, не подскажет, где такую футболку достать! — и я вновь ткнул пальцем в собственную грудь, где была обнародована известная уже Суровцевой заметка Олега Сиропова о спасенной корове.

Если будет надо — подскажет! — отрезала Суровцева. — Захочу — папа и такую мне купит.

Шиша с два купит! — гневно выкрикнул Самохвалов. — Такая, если хочешь знать, одна в Ташкенте и даже на земле.

— Все равно достанет, — спокойно повторила Катя.

Слушай! — вспыхнул я. — Не надо доставать. Хочешь — я тебе свою отдам. Я не шучу…

Даром отдашь? — сощурилась Суровцева. — Это почему ты такой добренький стал?

— Вот еще — даром! Три рубля давай, если есть.

— Пять! — испуганно крикнул мне Самохвалов через головы ребят, — Или шесть… Или восемь…

— Шесть, — сказал я. — Я забыл: она шесть стоит.

Дворовые ребята умолкли, увлеченные нашим с Суровцевой торгом.

— А ты, правда, не шутишь? — спросила Катя. — Тебе не жалко?

Я ухмыльнулся:

— Не перевелись еще добрые люди.

— Тогда я сейчас, — бросила Суровцева и скрылась в подъезде завопив на весь двор: «Мам, откро-ой!». Через минуту она вынесла две хрустящие зеленые бумажки и протянула мне:

— Держи, если не шутишь.

Я передал трешки Борьке и живо стянул с себя футболку. Удача сама плыла нам в руки. Благодаря спасенной от огня корове Кисе, мы с Самохваловым получали солидный шанс спасти всех мальчиков от нависшей угрозы. Ведь, судя по всему, Леопард Самсонович не шутил… А десятиклассник Ромка Суровцев — катькин брат — вполне мог завтра же вынудить директора школы привести в исполнение обещанный приговор….

Похрустывая добытыми без всяких усилий трешками, мы спешно возвратились в зал игровых автоматов, где прожорливый кран тотчас же принялся уминать мою футболку. Только к концу третьего рубля нам удалось крюком царапнуть бутылку. Это вселило в нас надежду. В начале пятого рубля крюк наконец-то зацепил бутылку, но выронил ее на полпути. У нас оставалось монет ровно на три тура, когда наконец, изловчившись, Самохвалов хватанул крюком проклятую бутылку и швырнул ее в лоток. Бутылка тяжело скатилась вниз, и Борька взял ее за худющее горлышко. Наша! Наконец-то она наша!

Бутылку Самохвалов сунул в карман брюк, где ей было глубоко — с горлышком, и мы вышли на темнеющую улицу. Вдруг Борька дернулся и схватил меня за руку:

Идем сюда!.. Быстро!.. — и потащил меня за толстый карагач. — Прячься, скорее!

Что случилось? — огорчился я, не готовый к новым приключениям. Пора было спешить домой, где уже не избежать упреков.

Гляди! — показал Борька. — Ромка топает. Он, гад!

И точно. К залу игровых автоматов, то и дело оглядываясь, посмеиваясь и давая друг другу «петушка», быстро шли Ромка и его дружок по кличке Шакал. Шакал, по рассказу Борьки, был знаменит тем, что, если дул ветер, он первым прибегал в общий сад за домом — собирать упавшие орехи и урюк… Кажется, мы успели!

Как говорит Акрам — «И на бревне можно приплыть раньше крейсера».

МЕСТЬ МИСС ЮНУСАБАД

Но мало было обвести вокруг пальца Ромку Суровцева и Шакала. Что-то теперь надо было делать с взятым нами с боем призом, бутылкой.

— Закопать ее надо, — предложил утром Самохвалов, когда мы с ним утречком встретились в моем подвале. Лаз мы давно прорыли, и теперь наши подвалы сообщались как сосуды на столе лабораторных работ физика Николая Алексеевича. — Давай на три года закопаем. Здесь, в подвале, и закопаем… Идет?! А школу окончим — откопаем. Я читал — так все в Грузии делают.

— Там бочку закапывают, — возразил я. — И не на три года, а на сто лет — не меньше.

И что же ты предлагаешь? — спросил Самохвалов.

Директору отдать.

Просто отдать?

Зачем — просто. Отдать и сказать, что больше такого у нас не будет.

А мы скажем ему, что это Суровцева работа, солдата удачи? И — Шакала?..

Сказать бы надо, — кивнул я. — Но тогда мы будем просто ябедами.

Что же делать? — вздохнул Борька. — Может, сказать директору, что он обо всем может узнать у Хурсанда-бобо.

Все равно получается, что ябеды, — сказал я. — Все равно… Из-за нас они из школы вылетят.

Положение было сложным. Как же нам поступить? Вроде, и Ромку с Шакалом, наказать надо. Заслужили, раз молчали тогда, в зале, и ржали со всеми вместе. А вчера опять на охоту бежали. И подстрелили бы и эту, десятую, птичку с тремя звездочками на фюзеляже, если бы не мы.

Но и ябедами быть не хотелось. Молчать? Но тогда Ромка с Шакалом повадятся доставать эти дразнилки еще где-нибудь. Да хотя бы и в магазине…

— А почему только мы должны обо всем думать?! — возмутился Борька. — Мы свое дело сделали — пусть теперь и другие голову поломают.

Давай обсудим, — вздохнул он. Все равно мы так и не смогли придумать ничего лучше этого.

В вентиляционное окошко подвала я увидел Суровцеву. Она с независимым видом прохаживалась мимо дома в черной шубе с огромным мохнатым воротником.