Приключения в стране бизонов - [4]
— Шестнадцать французских, то есть шестьдесят тысяч восемьсот метров.
— А наши лошади выдержат?
— Это я вам скажу завтра, если до тех пор не буду оскальпирован.
Даже не взглянув на убитых товарищей, полковник дал шпоры коню и, сопровождаемый французами, поспешил затеряться в безбрежных просторах прерий.
После часового галопа по высокой траве Фрикэ спросил:
— Уверены ли вы, полковник, что за нами гонятся?
— Безусловно, уверен, капитан… то бишь мистер Фрикэ. И даже полагаю, что число преследователей увеличилось вдвое. Слишком уж я насолил им в разное время, они ни за что не упустят случая снять с меня скальп. Но только мы еще посмотрим… Черт возьми! — вдруг прибавил он, тревожно сдерживая коня.
— Что случилось?
— Господа, вы не чувствуете — пахнет гарью или нет?
— Ничего не чувствуем, — разом ответили оба француза, старательно принюхавшись к воздуху.
— Сразу видно, что вы не прожили, как я, десять лет на открытом воздухе. Тут обоняние поневоле становится утонченным.
— И что же теперь говорит ваше утонченное обоняние? — с некоторой насмешкой спросил Фрикэ. — Можно узнать?
— Разумеется, можно, мистер Фрикэ. — Я еще не утверждаю этого, но опасаюсь, что бизонья трава подожжена недалеко отсюда и что нам грозит опасность сперва задохнуться в дыму, а потом сгореть заживо.
— Если только…
— Если только мы не попадем в лапы краснокожих.
— Ах, да!.. Знаю! Столб пыток… Читал об этом в книгах.
— Не смейтесь, молодой человек, — серьезным тоном заметил ковбой. — Я видел сам, как моих товарищей подвешивали над угольями и жарили на медленном огне, а женщины выдергивали из суставов пальцы и вырезали из кожи узкие ремешки. Воины в это время горланили боевые песни.
— Если они при этом фальшивили, то мучения делались еще нестерпимее.
Полковник покосился на Фрикэ, но не сказал ничего.
— Из ваших слов я делаю вывод, — продолжал невозмутимый парижанин, — что здешние индейцы весьма талантливы на подобные ухищрения, но ни малейшего понятия не имеют о правилах хорошего тона. Отчего бы их не поучить хоть немного? Отчего бы не ввести среди них всеобщего обязательного обучения и притом бесплатного?
— Ладно, ладно! Посмотрим, как вы будете веселиться, когда наше с вами дело примет серьезный оборот.
— Вас, я вижу, сердят мои шутки? Для нас они обычны. Мы шутливо храбры, а вы храбры ворчливо. У каждого своя манера. Не правда ли, monsieur Андрэ?
Андрэ улыбнулся, привстал на стременах, послюнявил палец и поднял кверху, как делают моряки, когда хотят узнать направление ветра.
— По-моему, полковник прав, — сказал он вместо ответа. — Бизонья трава несомненно горит, хотя огня и не видно, и горит от нас по ветру. Пожар, по-моему, находится впереди. Что вы скажете, полковник?
— Скажу, что вы правы, майор. Впереди — пожар, сзади — краснокожие. Недурненькое положеньице.
— Что же теперь делать?
— Во что бы то ни стало нужно доскакать вон до той голубоватой полосы в четырех милях от нас. Я полагаю, что это лес на берегу Пэлуз-Райвера.
Вдруг над прерией, между беглецами и голубой полосой, поднялись тонкие столбики беловатого дыма, и послышался шум, похожий на гул прилива. Через десять минут в том же направлении уже было до тридцати таких столбов. Все они загорались на одной линии и скоро должны были слиться в один сплошной костер. Тогда путь к Пэлуз-Райверу будет отрезан.
— Ну-с, мистер Фрикэ, что вы теперь скажете?
— Скажу, что индейцы зажгли траву, чтобы не подпустить нас к реке, а сами полукругом скачут за нами.
— Совершенно верно. Только их теперь не двадцать человек, а не меньше двухсот, и они окружают нас тремя отрядами с разных сторон. Попробуем сначала проскочить справа.
Три всадника поскакали вправо и через десять минут достигли кургана, с которого увидели полсотни индейцев, издававших яростные крики при виде беглецов.
— Так и есть, — проворчал американец. — С этой стороны путь отрезан.
Полковник быстро остановил коня, схватил винтовку и выстрелил с расстояния четырехсот метров.
Чудный белый конь взвился на дыбы и упал, придавив всадника.
— Черт знает что! — вскричал ковбой.
— Вы не довольны? — удивился Фрикэ. — А по-моему, замечательный выстрел.
— На что мне лошадь, я хотел свалить всадника. Браво, майор! Хорошо!.. Капитан, великолепно!
Андрэ и Фрикэ также сделали по выстрелу. Тот, в кого целился Андрэ, упал с коня на землю, а в кого Фрикэ, — рухнул на круп своего коня.
Индейцы, сами довольно плохие стрелки, что бы там о них ни говорили, стали осторожнее и попрятались за лошадей.
— Конечно, мы тут не пробьемся, об этом и думать нечего, — сказал Андрэ, заменяя пустой патрон новым.
— Попробуем налево, — предложил ковбой, круто развернув коня.
Они проскакали триста метров и увидали перед собой новый отряд.
Индейцы были, видимо, уверены в успехе и спокойно окружали белых, тесня их к огню.
Положение становилось критическим.
Американец бесстрастно жевал табак и с восхищением поглядывал на французов, дивясь их неустрашимости.
Фрикэ насвистывал свою любимую арию господина Дюмолле, а Андрэ разглядывал в бинокль огненную полосу, из которой все чаще и все слышнее раздавался треск.
Три линии индейцев медленно сближались.
