Приключения в приличном обществе - [4]

Хотелось бы еще на одном заострить внимание. Моя интерпретация моего Я сильно отличается от интерпретации наблюдателя. У меня о себе свое мнение, у вас оно может сложиться иначе. А ваши дети, когда вырастут и прочтут, найдя эту книгу забытой в шкафу или на сайте 'Хоррор и Трэш', возможно, вообще ничего не поймут.

Я призываю к сотрудничеству и сообщничеству. Обмену мнениями посредством писем, телефонной связи и СМС. Постараюсь много не лгать. Ложь деструктивна. Мы же пытаемся конструировать нечто: фабулу, триллер, жизнь.

Все мы рождаемся в сорочках с билетом на бытие, но, неразумные, сбрасываем их. Дело сделано. Поздно дать эпизоду обратный ход. Чистосердечное признание не освобождает от чувства вины. Допускаю: сглупил. Поддался восхитительному чувству свободного падения, или скорее, парения, когда падаешь, да, но не вдруг и не вдрызг, не всмятку, не вдребезги, а мягко опускаешься на ноги где-нибудь на краю земли, сжимая в потной руке заслуженный кейс. Если б в жизни мы руководствовались только разумом, то, наверное, вымерли б. Разум не видит в жизни никакого смысла, не видит никаких оснований для того, чтобы влачить жизнь.

Мало кто знает в точности, что потерял, что приобрел, став обеспеченным и озабоченным, положив конец беспечности и веселью. Что, например, делать человеку моих лет и амбиций, чья насыщенная действием жизнь, не разбавленная размышлениями, тяготеет, тем не менее, к некому Саду, и единственный для него способ достичь желаемого - преступление совершить. В Сад, наверное, нельзя с грехами. Хорошо, что тяжких за мной не числится. Клянусь жизнью, читатель, которая в ваших руках. В том, чего не было, прошу не винить.

Итак: Сад. Тайна, которую вам обещал - тайна открыта. Во имя Сада затеяно все. Не Эдем, но Элизиум. Не вечный покой, но относительное спокойствие. Мы не можем изменить судьбу, но в состоянии поменять ландшафт. Но спасибо и судьбе: субсидировала. Я мечтал вырастить вокруг себя сад, где я мог бы работать и жить, растить детей, предаваться безделью. От тягот жизни оттягиваться. Начать совершенно новую жизнь, но сначала покончив с этой. Одна жизнь - одна казнь. Сколько жизней, столько и казней.

Я понимаю прискорбие моих друзей, но - ну их к дьяволу. Забыть и задуть свечу.

Проснулся я оттого, что щеке стало щекотно. Отёр лицо: что же мне снилось такое, отчего я плакал во сне? Такого со мной никогда еще не бывало. Да побаливало в правом боку, словно из меня ребро вынули.

Время еще продолжало стоять, но вот спохватилось, качнулось, пошло. Я еще раз протер глаза: площадка автозаправки была освещена парой фонарей, но далее во все стороны простирался мрак. Урчащие тучи скрывали ночные светила, а первая дождинка горькой каплей уже стекала по лобовому стеклу. Молния расколола небосвод надвое, удар грома довершил начатое - небо разом обрушилось, обратившись в дождь.

Я завел мотор, чтобы тронуться далее, но тут заметил фары приближавшегося автомобиля - что-то в пляске его огней наводило на мысль о настойчивом желании покончить собой. Я думал, он разобьется раньше, чем сколько-нибудь приблизится и избавит меня от соблазна наблюдать крушение, кровь, смерть. Но, видимый, как сквозь ресницы, сквозь дождь, он мало помалу поравнялся с заправкой и даже благополучно разминулся с ней, переваливая с правой полосы на левую, продолжая заигрывать со встречными и поперечными и со своей судьбой. Ни встречных, ни прочих, кстати говоря, не было уже с полчаса - по крайней мере, с тех пор, как я очнулся от сна.

Я выждал еще минут десять, чтобы дать ему подальше уйти, надеясь, что обезумевший автомобиль совладает с депрессией и не нырнет в кювет, или тому, кто сидит за рулем, удастся обуздать его безумие. Мне ехать надо было в ту же сторону, и не хотелось ни попасть в свидетели, ни пополнять загашник гаишника с тем, чтоб не впутывал меня в эту историю с плохим концом. Десять минут, решил я, достаточно. До правого поворота на Ржевск всего два километра, вертопрах давно его промахнул.

Дождь барабанил все пуще и хлеще. Все еще гремела гроза, сбрасывая на землю излишки электричества. Я тронулся. Стал набирать разбег. Поднажали мои 'жигули'. Звездой неведомой ведомый... Но нет. Небо было затянуто тучами. Не было никакой звезды. Свет моих фар плясал впереди, за ним - граница света и тени, недостижимая, как горизонт.

Проехав положенное до перекрестка расстояние, я обнаружил его. Автомобиль - 'Нива', как удалось не спеша рассмотреть - был теперь неподвижен, сразу за поворотом съехав в кювет и сильно накренившись.

Все, что неподвижно, не приносит беды, пока сам в нее не вляпаешься. Мне бы свернуть и трястись дальше, забыв про несчастный случай, но я остановился. Побудительные причины? Не стоит доискиваться. Пресловутый выбор был сделан автоматически. Перспектива насквозь промокнуть могла бы меня остановить, но я как-то совсем забыл про хлещущий дождь и вспомнил про него лишь тогда, когда открывал дверцу потерпевшей машины.

Кроме женщины, боком лежащей на переднем сиденье, головой - в сторону крена, в салоне никого не было. Ситуация - как в романах Чейза, заканчивающихся, кстати, удручающе печально для большинства задействованных в нем существ. Я - один за другим - эти романы как-то прочел, но и предположить не мог, насколько бесповоротно сей одиозный автор в своих произведениях прав.