Приключения в Абсурдии - [5]
А в это время Абра и Кадабра праздновали свою маленькую победу. Они сидели в пустой квартире, пили чай с вареньем, уплетали сдобные пироги и распевали в два горла:
Глава 6, в которой Абра и Кадабра заманивают неразлучных родственников в Великую Абсурдию
Пока ребята были в школе, Абра и Кадабра готовились к решающей атаке на них. Постановили, что играть в прятки с Антоном и Ниной не будут, а лучше назовутся настоящими именами. Единственную хитрость решили сестрицы использовать: они уговорились вместе не появляться перед братом и сестрой, а действовать самостоятельно. Начать первой выпало Абре.
Антон обедал в одиночестве. Нина демонстративно не выходила на кухню, тренькала в комнате что-то на пианино. Перед мальчиком дымилась тарелка с наваристым борщом. Антон с удовольствием опустил ложку в его румяные недра, но поднести ложку ко рту не успел. Рука застыла у подбородка, а рот так и остался открытым. И было ему отчего удивиться: за столом рядом с ним сидела дама. Не молодая, но и не старая. Глазки маленькие, нос длинный. Прическа пышная. Платье богатое, но весьма старомодное.
— Здравствуйте, молодой человек! — произнесла она с достоинством.
— Здра-здра-здравствуйте! — начал заикаться Антон. — Но я вас не знаю.
— Чушь! Чепуха! — назидательно сказала Абра. — Вы не знаете большую часть человечества. Но это не значит, что нужно пугаться новых знакомств. Итак, меня зовут Абра Ивановна. Я в некотором роде волшебница. Надеюсь, что это слово не опрокинет вас в обморок.
Абра прекрасно знала, на каких струнах души мальчика нужно ей играть. Разве Антон согласится признать себя слабонервным?
Так оно и вышло.
— Что вы, Абра Ивановна! — воскликнул мальчик. — Я всегда с уважением… И вообще… Это интересно. Простите, но случайно не вы заставляете вещи летать по квартире и самовозгорания устраиваете? Я читал…
— Ерунда и глупости. Детские шалости, — туманно сказала Абра, намекая, что ей по плечу и более серьезные волшебства.
— А к нам зачем? — простодушно спросил Антон.
— Контакт с подрастающим поколением, понимаешь ли. Шефство. Пистонство… идиомильство…
Последние два слова Антон не понял. И не поймет никогда. Потому что ни в одном языке мира их нет, даже в волшебном. Это была обычная абракадабра Абры. Но тем не менее странные изречения заставили мальчика зауважать собеседницу. «Ишь ты, — подумал он, какая умная! Про пистонство знает». А вслух сказал:
— Пистонство очень полезно в нашей жизни.
«Ага, сокол ясный, — обрадовалась Абра, — ты уже на крючке. От этого пистонства пахнет пижонством». Она улыбнулась.
— Вы, Антон, весьма сообразительный молодой человек. И знаете много. Вам, наверное, сложно найти общий язык с окружающими?
Антон немного задумался. Ему вспомнилась учительница Августа Феофановна, недавно влепившая ему тройку за то, что он посмел высказать в сочинении собственные мысли. Промелькнула перед глазами староста класса Ольга Рыжикова, вечно пристающая к нему по поводу второй обуви. И последним кадром он увидел надутого Алешку и разъяренную Нину.
— Бывает, Абра Ивановна, — смущенно вздохнул он. — Не понимают порой.
— Нет в этом мире справедливости! — сделала сердитое заключение Абра. — Народ пошел мелкий, завистливый. Надо же! Не понимать такого умного мальчика, как Антон. Ты выше их и принципиальнее. Они не достойны твоего общества. Тебе нужно совсем другое окружение! — Абра скосила глаза на мальчика.
Антон сиял. Наконец-то нашелся человек, который полностью понимает его и оценивает по достоинству. И он машинально ответил:
— Конечно, Абра Ивановна.
— Значит, идешь со мной? Сегодня же, сейчас же!
— Куда? — на лице Антона промелькнул испуг.
— Не бойся, мальчик, — ласково заговорила Абра. — Я в порядке идиомильства хочу познакомить тебя с настоящими людьми. Уж они-то не позволят себе никогда оскорбить тебя. Ты получишь настоящее фризетное удовольствие от общения с ними. И клянусь, все будет честно. Как соскучишься по дому, так и уйдешь оттуда.
— Откуда? — спросил ошалевший Антон.
— Из Великой Абсурдии. Решайся. Попасть туда большая честь. Тебе беспарентно повезло. И вообще, это лизонантно и пикарентно.
От всей этой чепухи Антошка одурел совсем.
— Если пикарентно и большая честь, то я не отказываюсь, — прошептал он.
А в комнате Кадабра начала обрабатывать Нину. Она, как и сестра, откровенно представилась девочке волшебницей и назвалась Кадаброй Парамоновной. Но играла Парамоновна совсем на других тонкостях девчачьей души.
— Хорошая моя, добрая Нинуля, — роняла толстая Кадабра слезы на полированную крышку пианино. — Я как разглядела тебя через окно, так и поняла, что только такая девочка сможет понять меня, несчастную-разнесчастную.
— А что случилось с вами, Кадабра Парамоновна? — участливо спросила Нина.
— И-их, доченька. Для кого-то это, может быть, и мелочь, а для меня — трагедия. Есть у меня собачка Тулуза. Уж очень я её люблю. Почти так же, как тебя. И вот моя собачура ощенилась. Принесла пятерых ма-а-леньких, пе-е-стреньких щенят. Я радовалась. Тулуза веселилась. Сердился только Апломб, первый придворный короля. Я имею несчастье снимать в его хоромах две комнатенки. «Ты, — кричал он, — устроила здесь псарню. Вырастут собачищи. Мебель сгрызут, полы истопчут, меня и прислугу покусают. Отберу я у тебя щенков и утоплю». Ой, горе мне, самой утопиться легче!
