Приключения Трупа - [40]
Но стлать кровать — не слать молитву.
Устроят трое в койке битву, нестойкий в бой пойдёт с другой — и месть за дверь: не счесть потерь. С чужой женой в засаде ляжет, и верь-не-верь, а свой накажет: пальнёт не в тире — не промажет, а вражий, глядя, скажет: «Бляди».
Не взвод, а сброд без дисциплины — печальней в мире нет картины. А на войне — на ней вдвойне: отчаянье!
По чьей вине?
Ответ — секрет: натура — дура, боец — самец, экстаз — фугас, бабец для ласк — не клиентура, комендатура — не указ.
Во вред — запрет на процедуру. Но раз сосед не даст, продаст, а в таз оргазм — что в амбразуру, макет побед — не педераст и не сосуд, на блуд не скорый, а тот ларец, что и не глуп, и не жилец, не скот матёрый, и не предмет, а хмурый труп.
На стон и пот зови, пружина! Мертвец — ловец, но — не сердец. Сквозь сон трясёт скелет дружина — авось найдет любви конец!
Даже обед уступил Труп: и аппетитный суп с наваром, и пару говяжьих котлет, да и компот не влил в рот.
— Кормилец! Без сил, а сытный гостинец подарил, — похвалил старшина. — Каждый, у кого голодна рожа, не однажды сможет получить за него харчи. Поглядим за ним в работе — на смотре в роте.
И едва встал у рва для облегчения, как прозвучал сигнал на учения.
Но и тут мертвец не подкачал — даже без оправки: и лажи избегал, и ничем не вызывал огорчения у ставки.
Редут штурмовал совсем как боец, на плечах салаги — отягчал хилых и духовно закалял трусливых. Пули принимал не без отваги, как глотал пилюли, и страх навевал на условного противника, даже на циника со стажем, одним своим ражем рубаки. Заменял и поноску собаке, и для упора стрелкУ подставки, и доску для шофера, который застревал на боку в канавке. Всегда бесстрашный и, как бронь, готовый на удар, без труда и растерянности принимал рукопашный и штыковой бой, огонь, пожар и газы — и по отдельности, и сразу.
А на привале был мил и служил подушкой. А для маленьких сосунков и маменькиных сынков — игрушкой!
Проверил он и действие новейшего оружия.
Зверем дрожал полигон. Кружево огня весело утюжило тени дня, в месиво превращало вал металла. Мишени жевало, как пельмени.
А пострел — устоял!
И показал пробел: сделать тело врага трупом оружие может без фальши, а дальше — негоже и тупо, как кочерга или хуже. Не лупа. А если вместе на поле чести лежат целые смертники без эмоций, то побежит пехотка без техники, и неумелый солдат, паразит, споткнется.
Недоработка! Поле из репейников!
— Доколе из веников, — в адрес оружейников разругались инструкторы, — в клопа стрелять и кашу, мать вашу?
Конструкторы похватались за черепа:
— Не достарались! О детали не догадались: в жертвеннике пленники — толпа!
И зажались, изменники, как девственники от баб, как стадо гадов и жаб.
И достались им дни — лихие: одни стрелялись на зависть другим, а другие за убытки нарвались — на пытки.
А дорогого мертвеца, раскрывшего измену и постигшего детали и цену преступления, как отца родного, не лишнего для управления, хоть на плоть слаб, призвали для изучения — в штаб!
Штабные, смурные, шныряли у карты. Издавали сап. Примеряли медали. Подавляли храп. Без азарта искали фарта: в мучении затевали наступление.
— Куда? — спросил танкист о направлении — Сюда?
— Не в тыл, — съязвил тыловик и сник.
— Не сплетник, но речист, — похвалил советник.
Программист тоскливо прогундосил:
— Спросим о вопросе машину, по давешней программе, — и суетливо придавил клавиши компьютера.
На экране вспыхнула рыхлая картина в тумане.
И вдруг на диаграмме муторно всплыл круг из чернил, а в нём по борозде заюлил — шиш!
— С огнём шалишь! — взвопил неряшливый, как баба, начштаба. — Спрашиваю, где начнём? Где?
Утопили в мыле шеи и всадили дули в ущелье — ткнули истерически, наобум.
Не угодили:
— В прогал? Уснули на стульях? Космический шум!
Жалкий без вины Труп стоял впривалку у стены.
Но тут показал весь стратегический ум: упал на карту, на уступ за рекой, словно взял редут и приказал рукой:
— Здесь! Поголовно — к старту! В бой!
Подступились — гроза, сомнение и примесь удивления.
Сгрудились — глаза дико навыкате:
— Гляди-ка ты!
Внезапно прослезились:
— Укорот снаружи! И не обнаружат, и бьёт в точку!
Навострились, как на кашу в ужин:
— Поэтапно разметим. Окружим и — в сети вашу дочку!
Встали, как один — салютовали мертвецу-молодцу:
— Попробуем! В жилу!
Обещали:
— Победим — дадим чин, медали и особую могилу.
И описали — умело:
«Теория военного дела, несомненно, претерпела агонию страждущего конца, но апория мертвеца ввертела в историю гармонию падающего тела».
XVIII. БОЕВОЙ ГЕРОЙ
Перед боем от потери покоя бойцы-молодцы запоем сочиняли многолистные письма и отправляли телеграммы.
Пугали страхом краха и нагнетали печали и драмы.
Призывали, чтобы зазнобы не молчали, а отвечали, а товарки — паковали подарки.
От лица мертвеца, словно безусловно живого, написали отчаянное прощальное слово:
«Страдаю за вас жестоко. Защищаю от зараз небесный покой. Ни милки, ни бутылки, ни копилки — одиноко. Опоры — никакой. Сплошная суета. А скоро — в честный бой. Неизвестный сирота.»
Перечитали — восторженно.
С жаром размножили и адресовали куда могли: в города и села, старым и молодым, веселым и больным от земли до земли — и скучающим товарищам, и сердобольным вдовам, и нездоровым дедушкам, и вольным девушкам.
Честно говоря, я всегда удивляюсь и радуюсь, узнав, что мои нехитрые истории, изданные смелыми издателями, вызывают интерес. А кто-то даже перечитывает их. Четыре книги – «Песня длиной в жизнь», «Хлеб-с-солью-и-пылью», «В городе Белой Вороны» и «Бочка счастья» были награждены вашим вниманием. И мне говорят: «Пиши. Пиши еще».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.