Приключения Тигрового кота - [18]

Трильон повернулась, чтобы уйти:

— Это не моя забота. Моя забота — проследить, чтобы ты учился. Идем, Домино, тут не о чем спорить. А не будешь слушаться — я тебя отправлю к Канксам, и пусть тебя учит Ханратти!

Услышав такую угрозу, Домино перестал спорить с матерью и с несчастным видом поплелся за ней к катакомбам.

— Как-то раз, в самый обычный день, я проснулась вместе со своим батраком, позавтракала нежным мясом без косточек из жестяной банки, — рассказывала Джесс. Не глядя на Мати, она тщательно умывалась пестрой с белыми пятнами лапкой. — А потом вылезла из кошачьего домика и немного поиграла в саду, потом перешла в другой сад, потом в другой… а дальше была дорога, а потом… Потом я не могла вспомнить, с какой стороны пришла. И чем дольше я пыталась найти обратную дорогу, тем, похоже, дальше уходила. И до недавних пор я вообще не встречалась с другими кошками. Я все время была со своим батраком. В основном только с ним одним.

— А ты помнишь, что это было за место, то, где ты жила? Я, вообще-то, даже не знаю, как живут батраки.

— Мы жили в большом доме, и он много со мной разговаривал. В основном мы были вдвоем. Иногда приходила его родня, и мне нравилась его внучка, хотя она постоянно гладила меня против шерсти. А его дочь — это другое дело. Она не любила кошек и постоянно жаловалась.

Мой батрак почти всегда сидел дома. И я тоже, и присматривала за ним весь день. И только на несколько часов выходила ночью, чтобы он не хватился меня, проснувшись. Ему нравилось, когда я рядом. И он обычно говорил со мной о своей работе.

— Что за работа?

— У него была специальная комната. Он ее называл кабинетом. Он там читал разные значки, рассыпанные на листах бумаги… батракам нравится такое занятие. И всегда рассматривал изображения зданий. Очень старые и прекрасные здания, так он говорил. А я сидела рядом. Он мне обо всем рассказывал. О том, как батраки когда-то были рабами и их заставляли строить огромные святилища — это такие места, где батраки поклоняются своим богам. В общем, много интересного говорил.

— Это еще что такое — боги?

— Даже не знаю, как объяснить, — нахмурилась Джесс. — Мне кажется, бог — это вроде невидимого вождя, который объясняет батракам, как надо жить. Ну, понимаешь… что им есть, как одеваться, всякое такое. Батраки забывчивы, им нужно постоянно напоминать.

— И много у них богов? — поинтересовался Мати, наморщив нос.

— Да, думаю, много. То есть я-то ни одного не видела, просто у меня такое впечатление. Мой батрак определенно упоминал о нескольких. Были даже такие батраки когда-то давно, которые поклонялись кошачьим богам! Мой батрак говорил, что в некоторых местах считалось преступлением убить кошку, за это карали смертью!

— Ух ты! — выдохнул Мати.

— Да. Они ведь еще и суеверны… хотя и не так, как кошки.

— О чем это ты?

— Некоторые батраки верят в могучие силы, которые невозможно объяснить. Ну, не знаю… например, что погода символична, что сны что-то значат…

— Сны действительно что-то значат, — перебил ее Мати.

Ему показалось, что его голосом заговорила его матушка. Удивленный собственными словами и слегка смущенный, Мати попросил Джесс продолжать:

— И что, все батраки верят в такие вещи?

— Нет, не все. Некоторые не верят в то, что нельзя увидеть, а поскольку боги невидимы, они и в них не верят. У батраков есть особое слово для таких людей, только я его забыла. Но они об этом спорят между собой.

— В самом деле?

Для любой кошки необъяснимое было частью жизни и, безусловно, частью смерти. Мати хотелось узнать побольше о странностях батраков и об их верованиях… но Джесс вдруг поднялась, собираясь уйти.

— Ладно, потом увидимся, — сказала она.

— Куда это ты? — Мати был удивлен ее резкостью.

— Да так, никуда.

Она уже пошла прочь.

Мати проводил ее взглядом. И ему показалось, что возле нее клубится, как тень, печаль.

Первая малиновка

Несколько дней спустя Воробей и Мати сидели вдвоем под вишневыми деревьями, глядя на шлюз вдали. День стоял солнечный и холодный. От их дыхания в воздухе перед ними плыл белый туман. Две полные луны прошли с тех пор, как Мати добрался до рыночной площади, и понемногу он осваивался с правилами жизни местных кошек.

Но Мати по-прежнему содрогался, вспоминая, как над ним насмехались во время собрания полной луны, на котором его представили сообществу. Многие кошки продолжали шептаться о нем, когда он проходил мимо по рыночной площади, а серые полосатые обращались с ним с открытой враждебностью.

— На следующем восходе торговли не будет, — сказал Воробей. — И в сумерки кое-кто из кошек соберется здесь. Это вроде традиции. На самом деле ничего важного тут не происходит, они просто сплетничают.

Мати подумал о Джесс. Придет ли она вечером? Что она делает сейчас? Может, сидит в одиночестве в том старом запертом киоске?

— А ты пойдешь, Воробей?

— Не уверен, малыш. Было, конечно, время, когда я не упустил бы возможности поболтать. Раньше было столько разных историй! О храбрости и жестокости, об умных маленьких котятах с яркими голубыми глазами, о злобных батраках и рыбных пирах… И куда все это делось, как ты думаешь?

Мати не знал ответа. Возможно, если историю долго не рассказывать, с ней что-то происходит? Она стареет и умирает в одиночестве. Мати был уверен, что и сам когда-то знал разные истории в своей почти забытой жизни до корабля. И ощутил укол сожаления по тем потерянным сказкам, которые, должно быть, рассказывала ему мать, когда он был совсем малышом. Он до сих пор словно ощущал их присутствие, они походили на призраков, лишенных красок и плоти… Просто некое эхо магических первых дней его жизни, растаявшее навсегда.