Приключения слов - [15]

как термин, означающий хрящ под подбородком, кадык, выступающий вперед у мужчин, то он, естественно, понял это выражение в смысле яблока Адама. И разумеется, он связывал это выражение со злополучным плодом с древа познания добра и зла, на котором «срезался» библейский Адам. О каком другом «адамовом» яблоке могла еще идти речь?

Но почему же мужской кадык получил такое название?

Объяснение давалось простое и остроумное: потому что кусок райского яблока застрял у Адама в горле, и вот, в ознаменование этого случая и в назидание потомству, все мальчики рождаются с таким хрящом, который выпирает наружу, как шишка. Толкование казалось настолько убедительным, что решительно во всех европейских языках выражение адамово яблоко для обозначения кадыка привилось; сравним английское Adam's apple.

Между тем, еврейское адам значит мужчина, человек, и тапуах ха адам означает просто яблоко, или шишка, мужчины. Это выражение, по всей вероятности, и послужило к созданию легенды о грехопадении Адама и Евы, которую включили в Книгу бытия. В еврейском народном представлении этот древний анатомический термин был понят в его обывательском смысле, как яблоко, и даже способствовал, может быть, превращению слова адам в имя первого человека. Таким образом, не столько «грех Адама», сколько погрешность старинного истолкователя была причиной возникновения этого выражения.

ГЛАВА 4 МНИМЫЕ ИНОСТРАНЦЫ

Иностранец Василий Федоров

Как это ни странно, люди любят иностранные слова и часто предпочитают употреблять их в тех случаях, когда в языке имеются свои собственные выражения с совершенно тем же значением. Мы слышим или видим в печати контур, эскиз, эволюция, хотя эти понятия можно отлично передать словами очертание, набросок, развитие. В особенности профессионалы любят щегольнуть специальным словом. Моряк никогда не скажет веревка: на судне веревка называется тросом. Врачи старшего поколения вместо укол говорили пункция. Охотник-профессионал даже с собаками говорит не по-русски: куш, тубо, апорт – команды, которые заимствованы из французского языка и значат ложись, смирно, принеси. Команды пиль, даун – английские, значат кусай, лежать* [В. И. Даль объясняет пиль как французское заимствование со значением вперёд! бери! Мы находим в словаре французский глагол piller (грабить, обкрадывать) и его повелительную форму pille. (Прим. ред.)].

Подобные слова придают собачнику вид спеца, а собаке – вид только что привезенной из-за границы. Кстати, за неимением иностранного иногда пользуются другим русским словом, только бы не называть вещь по-простому, «по-обывательски»: так, настоящий охотник не назовет хвост своей собаки хвостом: у настоящей охотничьей собаки не хвост, а правило!

Вспомним: гоголевский шапочник в «Мертвых душах» подметил это пристрастие русского человека ко всему иностранному и, рассчитывая привлечь больше покупателей, написал на своей вывеске: «Иностранец Василий Федоров».

Применять иностранное слово или даже составить заново слово из основ чужого языка в качестве научного термина – это понятно и целесообразно, так как подобный термин легче может получить международный характер. В этом отношении состав иностранных слов, вошедших во все культурные языки, является подлинно международным, универсальным языком, в противоположность искусственным, выдуманным языкам, таким, как эсперанто. Но наряду с такими иностранцами, вполне легально получившими права гражданства, в русском языке имеется и ряд мнимых иностранцев, которые только делают вид, что они иностранцы, а иногда и очень откровенно показывают свое чисто русское происхождение.

Таковы, прежде всего, русские слова, снабженные иностранными окончаниями и имеющие поэтому довольно нелепый вид, вроде военизировать, паспортизация, меньшевизм, теплофикация, листаж и др.

Таковы шутливые образования, такие, как фебрис притворалис, в котором первое слово означает по-латыни лихорадка, а второе имеет окончание латинского прилагательного вместо русского -ный (притворный); или нахалитэ вопиянт – это не что иное, как вопиющее нахальство, снабженное французскими окончаниями. Воспитанникам старинной духовной семинарии принадлежит изречение квис нон клячам хабэт, пехотарэ дэбэт, в котором латинские слова квис (что), нон (не), хабет (имеет), дэбэт (должен) сочетаются с русскими кляча (с латинским окончанием винительного падежа) и пехота (с латинским окончанием неопределенного наклонения). И получается: у кого нет клячи, должен пешком идти!

Когда французский язык был в большой моде (в первой половине XIX века), и все старались говорить по-французски, нередко получалась очень смешная смесь «французского с нижегородским», над которой издевался Чацкий в комедии «Горе от ума». Примером тому будет восклицание одного помещика в повести «Дубровский», когда разбойник, выдающий себя за француза-учителя, задувает перед сном свечу. Помещик испуган:

– Пуркуа ву туше! Я не могу дормир в потемках!

Пуркуа (pourquoi) значит по-французски зачем, ву (vous) – это местоимение вы. Но вот слово туше, которое звучит, как французский глагол toucher,