Приключения Шерлока Холмса. Возвращение Шерлока Холмса - [20]

– Нет, он ничуть не рассердился. Он засмеялся, пожал плечами и сказал: «Что женщине ни запрети, она все равно сделает по-своему».

– Понимаю. Значит, на балу газопроводчиков вы и познакомились с джентльменом по имени Госмер Эйнджел?

– Да, сэр. Я познакомилась с ним в тот вечер, а на следующий день он пришел справиться, благополучно ли мы добрались до дому, и после этого мы, то есть я два раза была с ним на прогулке, а затем вернулся отец, и мистер Госмер Эйнджел уже не мог нас навещать.

– Не мог? Почему?

– Видите ли, отец не любит гостей и вечно твердит, что женщина должна довольствоваться своим семейным кругом. А я на это говорила маме: «Да, женщина должна иметь свой собственный круг, но у меня-то его пока что нет!»

– Ну а мистер Госмер Эйнджел? Он не делал попыток с вами увидеться?

– Через неделю отец снова собирался во Францию, и Госмер написал мне, что до отъезда отца нам лучше не встречаться. Он предложил мне пока переписываться и писал каждый день. Утром я сама брала письма из ящика, и отец ничего не знал.

– К тому времени вы уже обручились с этим джентльменом?

– Да, мистер Холмс. Мы обручились сразу после первой же прогулки. Госмер… мистер Эйнджел… служит кассиром в конторе на Леднхолл-стрит и…

– В какой конторе?

– В том-то и беда, мистер Холмс, что я не знаю.

– А где он живет?

– Он сказал, что ночует в конторе.

– И вы не знаете его адреса?

– Нет, я знаю только, что контора на Леднхолл-стрит.

– Куда же вы адресовали ваши письма?

– В почтовое отделение Леднхолл-стрит, до востребования. Он сказал, что на адрес конторы писать не надо, сослуживцы будут смеяться над ним, если узнают, что письма от дамы. Тогда я предложила писать свои письма на машинке, как он и сам делал, а он не захотел. Сказал, что письма, написанные моей собственной рукой, дороги ему, а когда они напечатаны, ему кажется, что между нами что-то чужое. Видите, мистер Холмс, как он меня любил и как был внимателен к мелочам.

– Это кое о чем говорит. Я всегда придерживался мнения, что мелочи существеннее всего, – сказал Холмс. – Может быть, вы припомните еще какие-нибудь мелочи, касающиеся мистера Госмера Эйнджела?

– Он был очень застенчив, мистер Холмс. Он охотнее гулял со мной вечером, чем днем, не любил привлекать к себе внимание. Он был очень сдержан и учтив. Даже голос у него был тихий-тихий. Он рассказывал, что в детстве часто болел ангиной и воспалением гланд и у него ослабли голосовые связки, потому он и говорит шепотом. Он хорошо одевался, очень аккуратно, хотя и просто, а вот глаза у него были слабые, как у меня, и поэтому он носил темные очки.

– Ну а что произошло, когда ваш отчим, мистер Уиндибенк, опять уехал во Францию?

– Мистер Госмер Эйнджел пришел к нам и предложил мне обвенчаться, пока не вернулся отец. Он был необычайно взволнован и заставил меня поклясться на Библии, что я всегда и во всем буду ему верна. Мама сказала, что он правильно сделал, – это, мол, служит доказательством его любви. Мама с самого начала очень хорошо к нему относилась, он ей нравился даже больше, чем мне. Потом решили, что лучше отпраздновать свадьбу еще до конца недели. Я им говорю, как же без отца, а они оба стали твердить, чтоб я об этом не думала, что отцу можно сообщить и после, а мама сказала, что берется все уладить сама. Мне это не очень понравилось, мистер Холмс. Конечно, смешно просить согласия отца, когда он всего на несколько лет старше меня; но я ничего не хотела делать тайком и поэтому написала ему в Бордо – там французское отделение его фирмы, – но письмо вернулось обратно в день моей свадьбы.

– Письмо его не застало?

– Да, сэр, он как раз перед тем выехал в Англию.

– Да, неудачно! Значит, свадьба была назначена на пятницу? Она должна была происходить в церкви?

– Да, но очень скромно. Мы должны были обвенчаться в церкви Святого Спасителя возле Кингс-Кросс, а затем позавтракать в отеле «Сент-Пэнкрес». Госмер приехал за нами в двуколке, но так как нас было трое, он усадил нас с мамой, а сам взял кеб, который как раз оказался на улице. Мы доехали до церкви первыми и стали ждать. Потом подъехал кеб, но он не выходил. Тогда кучер слез с козел и заглянул внутрь, но там никого не оказалось! Кучер не мог понять, куда он делся, – он собственными глазами видел, как тот сел в кеб. Это случилось в пятницу, мистер Холмс, и с тех пор я так и не знаю, что с ним произошло.

– Мне кажется, он обошелся с вами самым бессовестным образом, – сказал Шерлок Холмс.

– О нет, сэр! Он добрый и хороший, он не мог меня бросить. Он все утро твердил, что я должна быть ему верна, что бы ни случилось. Даже если случится что-нибудь непредвиденное, я должна всегда помнить, что дала ему слово и что рано или поздно он вернется и я должна буду выполнить обещание. Как-то странно было слышать это перед самой свадьбой, но то, что случилось потом, придает смысл его словам.

– Безусловно. Значит, вы полагаете, что с ним случилось какое-нибудь несчастье?

– Да, сэр, и я думаю, что он предчувствовал какую-то опасность, иначе он бы не говорил таких странных вещей. И мне кажется, что его опасения оправдались.

– Но вы не знаете, что бы это могло быть?