Приключения рождественского пудинга - [62]

– Каждую ночь один и тот же сон. Я боюсь, говорю я вам, просто боюсь… Сон всегда один и тот же. Я в своем кабинете – он расположен за соседней дверью – сижу и работаю. Рядом стоят часы, я смотрю на них и вижу время – ровно двадцать восемь минут четвертого. Вы понимаете меня, время всегда одно и то же… И когда я вижу это время, месье Пуаро, я понимаю, что должен сделать. Я не хочу этого делать, мне претит делать это, но я должен…

Голос Фарли превратился в визг.

– И что же вы должны сделать? – невозмутимо спросил Пуаро.

– В двадцать восемь минут четвертого, – хрипло ответил Фарли, – я открываю второй ящик правой тумбы моего стола и достаю оттуда револьвер, который там храню. Заряжаю его и подхожу к окну. А потом… потом…

– Я вас слушаю…

– А потом я убиваю себя… – прошептал Бенедикт Фарли.

В комнате установилась гробовая тишина.

– И в этом заключается ваш сон? – спросил детектив спустя какое-то время.

– Да.

– И он повторяется из ночи в ночь?

– Да.

– А что происходит после того, как вы себя убиваете?

– Я просыпаюсь.

Пуаро задумчиво кивнул.

– А кстати, вы действительно держите револьвер именно в этом ящике?

– Да.

– Зачем?

– Я всегда держу его там. Надо быть готовым.

– Готовым к чему?

– Человек в моем положении всегда должен быть начеку, – раздраженно пояснил Фарли. – У всех богатых людей есть враги.

Пуаро не стал распространяться на эту тему. Несколько мгновений он сидел молча, а потом спросил:

– И почему же вы послали за мной?

– Я вам отвечу. Прежде всего я проконсультировался с врачом – с тремя, если быть точным.

– И?…

– Первый сказал мне, что вся проблема в питании. Он был представителем старой школы. Второй, молодой, представлял современную медицину. Он заверил меня, что все это связано с каким-то происшествием в далеком детстве, которое случилось именно в двадцать восемь минут четвертого. И вот теперь я, по его словам, изо всех сил стараюсь не вспоминать об этом, символом чего становится мое самоуничтожение. Это его объяснение.

– А третий врач? – поинтересовался Пуаро.

Голос Бенедикта Фарли вновь поднялся до уровня визга.

– Он тоже был молод. И его теория просто абсурдна! Он считает, что я устал от жизни, что считаю свою жизнь невыносимой и что намеренно хочу ее закончить. Но, поскольку признание этого факта равно признанию того, что я неудачник по жизни, в период бодрствования я отказываюсь признать эту правду. А когда сплю, все ограничения исчезают, и я делаю то, что хочу сделать в действительности. То есть убиваю себя.

– То есть он считает, что вы, сами не зная об этом, хотите свести счеты с жизнью? – уточнил Пуаро.

– И это невозможно, невозможно! – визгливо прокричал Бенедикт Фарли. – Я совершенно счастлив! У меня есть все, что я могу пожелать, – все, что можно купить за деньги! Это просто невероятно – о таком даже подумать страшно!

Пуаро с интересом посмотрел на своего собеседника. Возможно, что-то в этих трясущихся руках, в этом дрожащем визгливом голосе сказало ему о том, что во всем сказанном чересчур много страсти и наигранности, что даже то, как это все произносится, вызывает подозрение. Так что он удовлетворился тем, что сказал:

– И какую роль во всем этом вы отводите мне, Monsieur?

Неожиданно Бенедикт Фарли успокоился. Он выразительно постучал пальцем по стоящему рядом столику:

– Есть еще одна возможность. И если я прав, то вы – тот человек, который должен о ней знать! Вы знамениты, вы раскрыли сотни преступлений – иногда фантастических и совершенно невероятных. Так что вы поймете…

– Пойму что?

Голос миллионера понизился до шепота.

– Предположим, они хотят меня убить… Можно ли сделать это таким образом? Могут они заставить меня видеть один и тот же сон каждую ночь?

– Вы сейчас о гипнозе?

– Да.

Эркюль Пуаро задумался.

– Наверное, такое возможно, – сказал он наконец. – Но это вопрос скорее к врачу.

– Вы сами о таком никогда не слышали?

– Нет. Если подумать, то нет.

– Вы понимаете, к чему я? Меня заставляют ночь за ночью видеть один и тот же сон – а потом, в один прекрасный день, все это меня настолько достает, что я поступаю так, как вижу во сне. Делаю то, что так много раз видел, – убиваю себя!

Детектив медленно покачал головой.

– Вы думаете, такое невозможно? – спросил Фарли.

– Невозможно? – переспросил Пуаро. – Я не мыслю такими категориями.

– Но вы думаете, что это неосуществимо?

– Практически – да.

– Доктор тоже так сказал… – пробормотал Бенедикт Фарли, а потом его голос вновь усилился до визга, и он выкрикнул: – Но почему мне снится этот сон? Почему? Почему?

И вновь сыщик покачал головой.

– Вы уверены, что никогда ни с чем подобным не сталкивались? – отрывисто спросил его Фарли.

– Никогда.

– Вот это я и хотел узнать.

Пуаро деликатно прочистил горло.

– Вы позволите задать вам один вопрос?

– Что? Что вы сказали?… Спрашивайте, что хотите.

– А кого вы подозреваете в желании убить вас?

– Никого. Вообще никого, – рыкнул Фарли.

– Но ведь такая идея приходила вам в голову, – не отставал Пуаро.

– Я просто хотел знать… существует ли такая возможность.

– Основываясь на своем собственном опыте, я отвечу вам – НЕТ! А кстати, вас когда-нибудь гипнотизировали?

– Конечно, нет. Вы что, думаете, что я добровольно соглашусь на такое шарлатанство?