Приключения поручика гвардии - [9]

Хорошо знакомая проводнику тропа вилась вначале между, казалось, бесконечными плодовыми деревьями, а затем, по мере увеличения наклона местности, пошла уже лесом. Но не таким густым, как в средней полосе России, и без привычных елей, сосен, берез и дубов. Что и говорить — чужая сторона. Да и щебет птиц был не тот. Но особо выделялось пение канареек, желтыми шариками перелетавших с ветки на ветку. И хотя они уже давно были завезены в Европу и одомашнены для услаждения слуха привередливых хозяев, их количество в естественной среде обитания приятно удивляло.

Слева уже стали заметно возвышаться горы, увеличиваясь в размерах по мере продвижения экспедиции, а Тенерифский пик, бывший все еще впереди, угрожающе занимал уже большую часть неба. А тропа тем временем становилась все круче и круче.

Наконец по команде Григория Ивановича у ручейка с девственно-чистой водой был сделан привал, так как стало припекать, да и лошади заметно притомились. И теперь они, разнузданные, мирно паслись, поедая траву, гораздо более сочную, чем в долине. Андрюша с наслаждением улегся в тени большого дерева, пока матросы готовили нехитрую еду, а Григорий Иванович тем временем неутомимо рыскал по окрестностям стоянки, присматриваясь к растительности и с нескрываемым интересом рассматривая каких-то букашек в лупу, с которой так и не расставался. «Натуралист, он и есть натуралист», — снисходительно рассудил Андрюша сквозь набежавшую дрему.

Слегка подкрепившись, путешественники обмыли лица прохладной горной водой, наполнили ею фляжки и, оседлав лошадей, двинулись дальше. Через некоторое время, как-то сразу, лес кончился, и они выехали на прекрасные альпийские луга. Здесь дул слабый живительный ветерок, и, несмотря на то что солнце было почти над головой, было не так нестерпимо жарко.

Григорий Иванович то и дело соскакивал с лошади, собирая какие-то листочки-цветочки для гербария. На его обычно спокойном лице теперь уже блестели глаза азартного охотника. Еще бы! Здесь, в каких-то пятистах верстах от Северного тропика, оказаться в зоне растительности, характерной для не таких уж и высокогорных районов Средней Европы. Душа ученого чуть ли не пела от радости.

Когда же они подъехали к границе альпийских лугов и перед ними теперь высились только каменные громады, проводник неожиданно наотрез отказался ехать дальше. И не столько потому, что не знал далее тропы, сколько из-за табу для гуанчей подниматься к вершине этой горы, так как они оттуда живыми уже не вернутся. И Григорий Иванович с Андрюшей поняли, что переубедить его в своем решении невозможно. Матросы же, стоя в сторонке и слыша перебранку господ с проводником, только суеверно и истово крестились. Что же еще за напасть такая…

Было решено оставить несговорчивого проводника здесь, а самим, уже вчетвером, продолжить восхождение на вулкан. При этом гуанча предупредил, что будет ожидать их здесь только три дня, не считая сегодняшнего, а затем вернется домой, сообщив капитану об их гибели. Андрюшу аж передернуло, когда он представил себе лица Крузенштерна и Резанова при этом сообщении, но попытки продлить срок ожидания не увенчались успехом, так как проводник убежденно считал, что они вообще никогда не вернутся с этой проклятой его предками горы.

Это было очень существенным ограничением времени их пребывания на склонах вулкана, но в то же время, что делать? Ведь если они не уложатся в срок, отведенный проводником, то последствия этого будут самыми печальными. В общем, как ни крути, сами виноваты, что заранее не оговорили этот вопрос при найме проводника.

— Ну что же, Андрей Петрович, будем поспешать, — озабоченно подвел итог Григорий Иванович, и группа двинулась в дальнейший путь. Было видно, что это не вызвало особого энтузиазма у матросов, но привычка к дисциплине и, особо, уверенность их благородий в окончательном успехе экспедиции, несколько приободрили их.

Однако, по прошествии некоторого расстояния уклон стал столь крутым, что всадникам пришлось спешиться и вести лошадей на поводу. Остановки, чтобы перевести дух, становились все чаще, а солнце неумолимо клонилось к горизонту, и Григорий Иванович, учитывая практическое отсутствие сумерек в этих широтах, присматривал подходящее место для ночлега.

Кое-как поужинав и забравшись в спальный мешок, Андрюша, поеживаясь от прохладного воздуха, только и успел, что увидеть нависшие прямо над ним огромные, чуть ли ни с кулак, южные звезды, перед тем как буквально провалиться в глубокий сон смертельно уставшего человека.

* * *

Чуть только рассвело, Григорий Иванович бесцеремонно растолкал своих спутников. Дальше подниматься на гору, нависшую над ними, предстояло только им двоим. Матросы же с лошадьми останутся здесь, благо место для временной базы было выбрано весьма удачно.

Сейчас, ранним утром, на этой высоте было весьма прохладно, но как потом подниматься на эту крутизну в морских свитерах? Посоветовавшись, решили, пока будет возможно, идти в них, а затем снять и оставить на каком-нибудь видном месте, чтобы захватить при спуске.

Взяв притороченные к седлам посохи, ножи, фляжки с водой, сухари, по куску рафинада, блокноты и карандаши, присели на дорогу. Затем, перекрестясь, двинулись в путь, а матросы провожали их печальными взглядами чуть ли ни как покойников, помня слова проводника, так запавшие в их суеверные православные души.