Приключения под водой - [55]
Рис. 5. Можно не копать! Снабженный лишь маской, шноркельным дыхательным устройством и ластами, современный голый ныряльщик поднимает греческий сосуд, находившийся под водой около двух тысяч лет.
Это произошло в Антеоре, недалеко от Канн. Через несколько дней Брюссар вернулся туда вместе с друзьями и нашел целую груду кувшинов из-под вина. Глубина там достигала всего шестидесяти футов, и за сувенирами ринулись толпы водолазов-любителей. Позже в этот район была послана «Эли Монье», и водолазы нашли затонувшее судно. Амфоры относились к I в. до н. э. Одной из интереснейших находок явился медный гвоздь. Этот гвоздь вместе с тем, что был найден в Махдии, послали в военно-морскую лабораторию. Химический анализ показал, что состав обоих гвоздей совершенно одинаков, вплоть до незначительных примесей в металле. Очевидно, оба гвоздя были изготовлены в одной и той же мастерской; значит, оба судна были одинакового возраста.
Иного рода открытие под водой было сделано в 1948 г. у небольшого городка Фоссюр-Мер, недалеко от Марселя. Это было не судно, а целый город — римский порт с остатками виллы и многими другими следами поселения. Группа специалистов археологов под руководством доктора Бюкера подняла на поверхность несколько замечательных глиняных изделий и другие вещи. Археологи отнеслись к раскопкам так же внимательно и применили те же методы, которыми привыкли пользоваться в обычных наземных условиях. Это было возможно потому, что раскопки велись на мелководье (максимальная глубина— шестнадцать футов) и недалеко от берега.
Это не значит, что работа была физически легкой. Наоборот, она требовала исключительного напряжения сил и большой осторожности, вследствие чего заняла четыре года. Пришлось снять и отсеять большое количество песка, гальки и ила, чтобы не потерять каких-нибудь ценных материалов. Поскольку работа была тонкая, пришлось обойтись без механических средств. Под водой можно было действовать только ломом и лопатой, а нередко и голыми руками. Работа была не такой эффективной, как при глубоководных спусках, когда водолаз тащил наверх обнаруженную им статую, и, конечно, не такой опасной. Но зато она очень изнуряла людей. Несколько молодых и здоровых водолазов умерли от жары и истощения сил. Однако вместе с тем эта работа носила более научный характер и доставляло большее удовлетворение, так как представляла собой подлинный образец подводной археологии.
Подобные методы нельзя было применить при раскопках еще одного древнего судна, найденного в Средиземном море (на этот раз у берегов Италии). Местные моряки вылавливали там амфоры начиная еще с 1925 г. Ряд других находок свидетельствовал о том, что у порта Аленга, между Монте-Карло и Генуей, лежит затонувшее римское судно, относящееся к I в. до н. э.
Рис. 6. Подъем музейной редкости.
Профессор Ламбоглиа, молодой археолог, государственный служащий, попросил выделить деньги для финансирования спасательных работ. Правительство отказало ему на том основании, что те ограниченные средства, которые ассигнуются на раскопки, лучше использовать для наземных экспедиций, чем для подводных. Тогда Ламбоглиа попробовал заинтересовать итальянских водолазов-любителей, которые, как и французы, объединялись в клубы. Но среди итальянцев не нашлось такого энтузиаста, как Анри Брюссар. Они были слишком заняты подводной охотой и поисками предполагаемого клада Муссолини, чтобы думать о каких-то старых руинах. В конечном счете помощь пришла от профессионального водолаза — владельца спасательного судна. Он решил оказать безвозмездную помощь. С этим человеком мы уже знакомы. Это Джованни Куалия — тот самый, который поднимал золото с «Иджипта». Куалия пользовался все тем же спасательным судном. В феврале 1950 г. оно стало на якорь в районе, указанном местным рыбаком. Под воду была спущена одна из патентованных наблюдательных камер Куалии. Когда она достигла глубины 120 футов, сидевший в ней человек сообщил по телефону, что он достиг дна и что кругом валяются амфоры. Куалия послал туда водолазов в скафандрах, которые собирали кувшины, связывали их за шейки веревкой и целыми партиями отправляли наверх.
Это были скоростные спасательные работы, и назвать их археологическими раскопками нельзя. Когда водолазы очистили дно, туда снова была послана наблюдательная камера, а за ней — один из прославленных механических ковшей. Римское судно оказалось хрупким куском дерева по сравнению с парой гигантских стальных челюстей, которые в свое время «пережевали» «Иджипт»; несчастный корабль был буквально разорван на части.
После этого спасательные работы пошли еще быстрее. За один день ковш вытащил сотню амфор. Всего было поднято семьсот таких кувшинов наряду с разными другими предметами: тремя бронзовыми касками с полями, бараньим рогом, сделанным из свинца (вероятно, представлявшим собой украшение носовой части корабля), изделиями из бронзы и дерева, а также плавильным котлом и совершенно съедобными обыкновенными орехами. Вместе взятые, эти предметы порождали больше вопросов, чем ответов. Посыпались резкие и возмущенные протесты в адрес тех, кто был ответствен за уничтожение неизученного памятника древней культуры с помощью грубой механической силы. Кто в этом повинен? Разумеется, не Куалия, который великодушно предоставил имевшееся в его распоряжение снаряжение. Не его вина, если оно оказалось неподходящим для данной цели. Профессора Ламбоглиа тоже нельзя было упрекать, что он принял предложение Куалии после того, как его попытки получить помощь от других лиц потерпели неудачу. Водолазам-любителям нельзя ставить в вину нежелание заниматься этим делом, так как оно не входит в их обязанности. Могли бы, конечно, при желании надеть акваланги археологи… Но если затонувшему судну придавалось такое значение, то почему не захотело помочь правительство?
