Приключения Оливера Твиста (адаптированный пересказ) - [2]

Свой девятый день рождения Оливер встретил в компании двух приятелей, правда, не за праздничным столом. Получив изрядную трепку, они втроем оказались в погребе для угля за то, что осмелились заявить, будто голодны – отчаянная наглость!

Сидеть бы им там и сидеть, если бы перед калиткой «фермы» вдруг не появился мистер Бамбл. Приказав служанке немедленно привести малышей наверх и умыть их, миссис Манн бросилась навстречу бидлу.

– Что за безобразие – заставлять приходское должностное лицо ждать у калитки! – возопил бидл, потрясая тростью. На самом деле он не ждал и секунды – но, поскольку считал себя человеком значимым, всегда стремился подчеркнуть это.

– Ах, мистер Бамбл! Я лишь только позвала деток, которые так любят вас! – залебезила миссис Манн. Без устали раскланиваясь перед раздраженным Бамблом, она провела его в маленькую гостиную. – Не угодно ли после столь продолжительной прогулки выпить капельку лекарства?..

– Лекарства?

– Да, микстурки, которую я держу для больных ребятишек, и немножко холодной воды, и кусочек сахару. – Не дожидаясь согласия, миссис Манн залезла в шкаф за джином, размешала его водой и подала бидлу.

– Только уважая ваши материнские чувства, – оповестил мистер Бидл и залпом одолел полстакана. – А теперь к делу. У вас проживает малыш, названный Оливером Твистом и ныне ему исполнилось девять лет.

– Да благословит его бог! – миссис Манн старательно потерла уголок глаза и глаз заблестел, словно от слезы.

– Мы предлагали двадцать фунтов тому, кто найдет его отца или родственников – но напрасно.

– Но, раз родных нет, как же он вообще получил фамилию?

– Это я придумал, – гордо выпрямился бидл. – Я называю питомцев по алфавиту. Последний был на букву С, этот – должен был быть на Т. вот я и назвал его Твист. Следующий будет на У. Когда алфавит закончится, я начну сначала.

– Да вы настоящий писатель! – всплеснула руками миссис Манн.

– Ну… – мистер Бамбл не стал особо спорить. – Может, и писатель, отчего бы и нет? Так вот, раз Оливер подрос, то пора ему возвращаться в работный дом.

Миссис Манн мгновенно распорядилась и через минуту Оливер уже стоял перед ней и бидлом.

– Ну, хочешь ли ты пойти со мной? – величественно спросил тот. Оливер готов был сказать, что пойдет куда угодно, лишь бы подальше отсюда, но различил за спиной бидла крепкий кулак старушки и потупился:

– А миссис Манн пойдет с нами?

– Нет, но она сможет иногда навещать тебя.

Оливер тут же разревелся – от радости и облегчения, конечно, хотя и сумел скрыть это. В благодарность за разыгранный спектакль он был награжден демонстративным прощальным поцелуем и – главное – куском хлеба с маслом…

Придя в работный дом, Оливер первым делом расправился с хлебом. Не успел он дожевать кусок, как опять появился бидл и объявил, что мальчик должен предстать перед советом. Оливер не знал, что такое совет и как себя там вести, но мистер Бамбл дал понять, что самое главное – не опоздать, и для ясности вначале огрел Оливера тростью по голове, а потом добавил и по спине. Оливер понял, где очутился, и поспешил за бидлом.

В большой комнате за столом восседали десять упитанных джентльменов. Самый толстый и большой занимал место во главе стола.

– Известно ли тебе, что ты – сирота? – спросил он.

– Как это, сэр? – не понял Оливер.

– Мальчик – дурак! – объявил один из джентльменов, одетый в белый жилет, и все развеселились – даже бидл, забывший отвесить пинок за неразумный ответ.

– У тебя нет ни отца, ни матери, – объяснил старший джентльмен. – Поэтому мы будем воспитывать тебя, мальчик, и обучать. Завтра, с шести утра, ты начнешь трепать пеньку!

Вердикт был произнесен и присутствие Оливера больше не требовалось. Его отвели в какую-то комнату и указали кровать. Оливер рухнул на жесткое ложе, разревелся – и плакал, пока не заснул…

Плакал он зря, ибо ему была дарована милость медленно умирать в работном доме, а не быстро – на улице. Члены совета давно поняли, что на свете слишком много бездельников, рвущихся к дармовой похлебке, а потому каждый, оказавшийся в работном доме, должен был трудиться не покладая рук – вот единственное, что требовалось от оборванцев. За это им полагалось царское вознаграждение: жидкая каша три раза в день и две луковицы в неделю, да еще и полбулки хлеба в воскресенье! Ну, чем не жизнь? Правда, у местного портного было много работы: он раз за разом ушивал одежду этих лодырей – пока они еще могли ее носить, и перешивал, когда кому-то складывали руки на груди. Совет был в восторге, видя, как уменьшается количество бездельников-едоков – значит, страна становилась богаче. Ну, может и не страна, а отдельные ее жители…

В работном доме Оливер прожил полгода – и протянул бы, наверное, еще столько же, если бы не один случай.

Кормили мальчиков в большом зале с котлом. Надзиратель, надев передник, лично разливал кашу по мисочкам. Или половник был невелик, или миски малы – но пары взмахов ложками хватало для того, чтобы выскрести посудину начисто, а потом сидеть, и голодными глазами гипнотизировать котел… Но не всем такое нравилось и однажды паренек, гораздо более крепкий, чем остальные – а оттого и более голодный, объявил, что если ему не прибавят каши, то он в следующую же ночь сожрет своего соседа. Испуганные малыши восприняли мрачную шутки всерьез и, пошушукавшись, бросили жребий: кому просить каши. Выбор пал на Оливера Твиста.