Приключения Одиссея (Художник В. Власов) - [41]

— Спрашивай меня, о чем хочешь, царица, я охотно отвечу тебе. Только не касайся моей семьи и моей родины: я не могу говорить о них без горьких слез. Много страданий перенес я. Но не следует предаваться печали в чужом доме. Ты сама можешь подумать, что я плачу от лишнего кубка крепкого вина. Я же хочу оставить у тебя добрую память. Я радуюсь, что мне довелось увидеть тебя. Слава о Пенелопе, супруге царя Одиссея, достигла самых отдаленных земель.

Пенелопа благосклонно взглянула на гостя. Его доброжелательная, умная речь пришлась ей по сердцу. Царица захотела поделиться с ним своими горестями. С печалью заговорила она об Одиссее, сетовала на своих обидчиков, рассказала, как пыталась избавиться от женихов. Однажды она поставила в своих покоях высокий ткацкий стан, подвесила на мелких гирьках прочную основу и начала ткать тонкий, блестящий покров. Она созвала всех женихов и сказала им; «Если Одиссей действительно погиб, вы вправе свататься за меня. Но прошу вас, отложите сватовство до той поры, когда я окончу свою работу. Прежде чем снова выйти замуж, я должна приготовить погребальный покров для старца Лаэрта. Больше некому это сделать, и после смерти Лаэрта ахейские жены будут осуждать меня, что такой знаменитый муж погребен без покрова».

Женихи согласились, Пенелопа проводила целые дни за тканьем, и все видели это. Ночью же она вставала, зажигала факел и своей рукой распускала всё, что наткала за день. Три года удавалась ей эта хитрость, но, наконец, ее выдала одна из служанок. Женихи явились ночью и застали Пенелопу за распущенной тканью.

— Мне пришлось окончить покров, — со вздохом сказала царица, — и теперь ничто не спасет меня от ненавистного брака. Новой хитрости я не могу придумать, а на возвращение Одиссея потеряна всякая надежда. Скажи мне, странник, не встречал ли ты когда-нибудь моего злополучного супруга? Или, может быть, ты слыхал о нем что-нибудь?

Осторожно, мешая правду с вымыслом, странник принялся рассказывать, как он видел Одиссея много лет назад, по пути в Трою. Он подробно описал платье Одиссея, так хорошо знакомое Пенелопе, упомянул о спутнике Одиссея — умном горбуне Эврибате. Пенелопа слушала, и быстрые слезы катились по ее лицу. Одиссей смотрел на нее и старался смирить свое сердце, чтобы не выдать себя, Пенелопа с плачем заломила руки и воскликнула:

— Странник, отныне ты будешь любим и почитаем мною: ты действительно видел моего Одиссея. Ты описал даже ту золотую пряжку, которой я сама скрепила на нем плащ при отъезде. Увы, мне никогда уже не видеть моего супруга здесь, в нашем доме! Зачем, зачем он покинул нас!

Одиссей попытался утешить ее. Он повторил всё, что уже говорил Эвмею: будто он слышал недавно, что Одиссей жив и находится в стране феспротов, Он уже скоро прибудет в Итаку! Пусть царица верит клятве странника: не успеет старый месяц смениться новым, как Одиссей возвратится.

Но Пенелопа недоверчиво покачала головой. Она подозвала рабынь и приказала им принести в лохани теплой воды и омыть ноги чужеземцу.

Но странник не захотел, чтобы дерзкие насмешницы служили ему.

— Нет, — сказал он, — я не хочу, чтобы они мыли мои ноги после того, как насмехались надо мной и гнали меня из дому. Нет ли в доме заботливой и многоиспытавшей старушки? Она будет внимательнее к бедному нищему.

— Много у нас бывало в доме гостей, странник, — отвечала Пенелопа, — но мне не приходилось встречать никого умней и рассудительней тебя. Я позову добрую Эвриклею. Она нянчила самого Одиссея, потом растила Телемака, а теперь живет в доме на покое. Она стара и слаба, но охотно позаботится о тебе.

На зов Пенелопы в палату пришла Эвриклея, маленькая, сгорбленная старушка с зоркими глазами.

— Дорогая моя Эвриклея, — сказала ей Пенелопа, — вымой ноги этому страннику. Он старше твоего господина, но, может быть, Одиссей теперь похож на него: несчастье быстро старит.

Под взглядами обеих женщин Одиссей невольно отвел глаза. Ему казалось, что его сейчас узнают. Эвриклея провела его к очагу и усадила на скамейку. Сама она стояла перед ним и с волнением вглядывалась в его лицо. Одиссей увидел, как побежали слезы по ее морщинистым щекам. Старческим дрожащим голосом она заговорила:

— Я охотно позабочусь о тебе, странник, и не только по воле Пенелопы, нет! ради тебя самого. Ты несказанно волнуешь мою душу. Я не встречала еще человека, который так напоминал бы мне Одиссея — ростом, плечами, походкой.

Но Одиссея нельзя было застать врасплох. Он немедленно ответил старушке:

— От многих людей я слышал, что мы действительно похожи.

Эвриклея поставила возле ног странника медную лохань, наполнила ее холодной водой и долила кипятком. Но, прежде чем она успела коснуться ног Одиссея, он передвинул скамейку и сел спиной к свету. Он сообразил, что Эвриклея сейчас может узнать его, если увидит рубец на ноге. Рубец остался от старой раны: разъяренный вепрь распорол ему клыками ногу. Этого вепря он затравил на лесистом Парнасе в далекие-далекие дни, двадцать пять лет назад. Одиссея привезли, раненого, в Итаку, и няня его Эвриклея, тогда еще моложавая и сильная, вот так же хлопотала вокруг него, как сейчас…