Приключения Незнайки и его друзей (с иллюстрациями) - [28]
— Ну-ну, потише! Мне можно без очереди — я поэтесса!
Встретив такой неожиданный отпор. Незнайка разинул от удивления рот, а поэтесса, воспользовавшись его замешательством, повернулась к нему спиной и не спеша зашагала к лестнице.
— Как она сказала? Кто она такая? — спросил Незнайка, растерянно показывая пальцем в сторону лестницы.
— Поэтесса. Стихи пишет, — объяснили малышки. — А… — протянул Незнайка. — Невелика важность. У нас тоже есть поэт, мой бывший ученик. Когда-то я учил его писать стихи, а теперь он и сам умеет.
— Ах, как интересно! Значит, вы тоже были поэтом?
— Был.
— Ах, какой вы способный! Вы и художником были и поэтом…
— И музыкантом, — важно добавил Незнайка.
— Прочитайте какое-нибудь ваше стихотворение.
— Потом, потом, — ответил Незнайка, делая вид, что ему страшно некогда.
— А как зовут вашего поэта?
— Его зовут Цветик.
— Ой, как интересно! — захлопали в ладошки малышки. — Вашего поэта зовут Цветик, а нашу поэтессу зовут Самоцветик. Правда, похоже?
— Немножко похоже, — согласился Незнайка.
— Вам нравится это имя?
— Ничего себе.
— А какие она стихи пишет! — говорили малышки. — Ах, какие замечательные стихи! Вот пойдите наверх, она, наверно, будет читать свои стихи. Интересно, как вам понравится!
— Что ж, пожалуй, можно пойти, — согласился Незнайка.
Когда он поднялся наверх, Тюбик уже заканчивал портрет Синеглазки, а Самоцветик сидела на диване рядом с Гуслей и беседовала с ним о музыке. Заложив руки за спину, Незнайка принялся прохаживаться по комнате, бросая по временам косые взгляды в сторону поэтессы.
— Что вы всё ходите тут, как маятник? — сказала Самоцветик Незнайке.
— Сядьте, пожалуйста, а то от вас даже в глазах рябит.
— А вы тут не распоряжайтесь, — грубо ответил Незнайка. — Прикажу вот Тюбику, чтоб не рисовал ваш портрет!
— Вот как! Он на самом деле может вам приказать? — обернулась Самоцветик к Тюбику.
— Может. Он у нас всё может, — ответил Тюбик, который старательно работал кисточкой и даже не слышал того, что сказал Незнайка.
— Конечно, могу, — подтвердил Незнайка. — Все должны меня слушаться, потому что я главный.
Услышав, что Незнайка пользуется такой властью среди малышей, Самоцветик решила задобрить его:
— Скажите, пожалуйста, это вы, кажется, воздушный шар придумали?
— А то кто же!
— Я когда-нибудь напишу про вас стихи.
— Очень нужно! — фыркнул Незнайка.
— Не скажите! — пропела Самоцветик. — Вы ведь не знаете, какие стихи я пишу. Хотите, прочитаю вам какое-нибудь стихотворение?
— Ладно, читайте, — милостиво согласился Незнайка.
— Я прочитаю вам своё недавнее стихотворение про комара. Слушайте:
— Браво, браво! — воскликнул Тюбик и даже в ладоши захлопал.
— Очень хорошие стихи, — одобрил Гусля. — В них говорится не только о комаре, но и о том, что надо книжку читать. Это полезные стихи.
— А вот ещё послушайте, — сказала поэтесса и прочитала стихи, в которых говорилось уже не о комаре, а о стрекозе и которые кончались уже не словами о том, что «надо книжку почитать», а о том, что «надо платье зашивать».
Потом последовали стихи о мушке, которые кончались словами о том, что «надо руки умывать». Наконец были прочитаны стихи о том, что «надо полик подметать».
В это время Тюбик окончил портрет Синеглазки. Все столпились вокруг и наперебой стали выражать свои восторги:
— Чудесно! Прелестно! Очаровательно!
— Миленький, вы не можете нарисовать меня также в синем платье? — обратилась Самоцветик к Тюбику.
~ Как же в синем, когда вы в зелёном? — спросил, недоумевая, Тюбик.
— Ну, миленький, вам ведь всё равно. Платье зелёное, а вы рисуйте синее. Я бы надела синее платье, если бы знала, что Синеглазка так хорошо получится в синем.
— Ладно, — согласился Тюбик.
— И глаза мне, пожалуйста, сделайте голубые.
— У вас ведь карие глаза, — возразил Тюбик.
— Ну, миленький, что вам стоит! Если вы можете вместо зелёного платья сделать синее, то почему вместо карих глаз нельзя сделать голубые?
— Тут есть разница, — ответил Тюбик. — Если вы захотите, то можете надеть синее платье, но глаза вы при всём желании не вставите себе голубые.
— Ах, так! Ну, тогда, пожалуйста, делайте карие глаза, но нарисуйте их побольше.
— У вас и так очень большие глаза.
— Ну, чуточку! Мне хочется, чтобы были ещё больше. И ресницы сделайте подлиннее.
— Ладно.
— И волосы сделайте золотистые. У меня ведь почти золотистые волосы! — молящим голосом просила Самоцветик.
— Это можно, — согласился Тюбик.
Он принялся рисовать поэтессу, а она беспрестанно вскакивала, подбегала к портрету и кричала:
— Глаза чуточку побольше! Ещё, ещё, ещё! Ресницы прибавьте! Рот чуточку меньше… Ещё, ещё!
Кончилось тем, что глаза на портрете получились огромные, каких и не бывает, ротик — с булавочную головку, волосы — словно из чистого золота, и весь портрет имел очень отдалённое сходство. Но поэтессе он очень понравился, и она говорила, что лучше портрета ей и даром не надо.
