Приключения Найджела - [54]

Через эти наружные покои лорд Гленварлох и его лондонский друг проследовали в обширную, роскошно обставленную гостиную; она сообщалась с аудиенц-залом, и в нее допускались только лица, которые благодаря своему знатному происхождению, высоким государственным или придворным постам или по особому соизволению короля пользовались правом присутствовать на приемах во дворце, чтобы лично засвидетельствовать свое почтение монарху.

Среди этого избранного, привилегированного общества Найджел заметил сэра Манго Мэлегроутера; все те, кто знал, каким незначительным влиянием он пользовался при дворе, сторонились и избегали его, и он чрезвычайно обрадовался возможности завязать разговор с таким знатным лицом, как лорд Гленварлох, который был еще столь неопытен, что ему трудно было избавиться от назойливого придворного.

Мрачное лицо кавалера тотчас расплылось в жуткую улыбку; небрежно и покровительственно кивнув головой в сторону Джорджа Гериота и сделав аристократический жест, выражавший одновременно высокомерие и снисходительность, но затем совершенно забыл почтенного горожанина, у которого не раз обедал, и посвятил себя исключительно молодому лорду, хотя и подозревал, что тот находится в затруднительном положении и испытывает такую же потребность в собеседнике, как и он сам. Даже внимание этого чудака, несмотря на его странную и непривлекательную внешность, не было совершенно безразлично лорду Гленварлоху, ибо оно избавило его от абсолютного и несколько принужденного молчания его доброго друга Гериота, оставившего Найджела во власти мучительных и волнующих размышлений; с другой стороны, он с неподдельным интересом слушал резкие, саркастические замечания озлобленного, но наблюдательного придворного, для которого терпеливый слушатель, тем более потомок столь знатного и древнего рода, был настоящей находкой, а проницательный и общительный нрав кавалера делал его занимательным собеседником для Найджела Олифанта. Тем временем Гериот, забытый сэром Манго, уклоняясь от всяких попыток втянуть его в разговор, предпринимаемых из вежливости и благодарности лордом Гленварлохом, стоял поблизости с легкой улыбкой на лице; но была ли эта улыбка вызвана остроумием сэра Манго, или она относилась к его персоне, трудно было сказать с достоверностью.

В то время как наше трио стояло возле самой двери, ведущей в аудиенц-зал, которая все еще оставалась закрытой, в приемную быстрыми шагами вошел Максуэл с жезлом церемониймейстера; при его появлении все присутствующие, за исключением лиц знатного происхождения, расступились, чтобы дать ему дорогу. Он остановился возле знакомой нам компании, бросил беглый взгляд на молодого шотландского лорда, слегка поклонился Гериоту и наконец, обращаясь к Манго Мэлегроутеру, стал торопливо жаловаться ему на нерадивость офицеров и стражников дворцового караула, которые позволяют всякого рода горожанам, просителям и ростовщикам, не соблюдающим никакого почтения и приличий, прокрадываться в наружные покои дворца.

— Англичане, — сказал он, — возмущены, ибо при королеве никто не посмел бы и думать о таких вещах. Все время двор был для черни, а дворцовые покои для дворян; эти беспорядки бросают тень также и на вас, сэр Манго, ибо вы ведь тоже служите при королевском дворе.

На что сэр Манго, охваченный, как это часто бывало с ним в таких случаях, одним из своих обычных приступов глухоты, ответил:

— Неудивительно, что чернь позволяет себе вольности, если происхождение и манеры тех, кого она видит при королевском дворе, немногим лучше ее собственных.

— Вы правы, сэр, совершенно правы, — сказал Максуэл, коснувшись рукой потускневшей вышивки на рукаве старого кавалера. — Когда эти молодчики видят придворных, одетых в поношенное платье, словно жалкие комедианты, не приходится удивляться, что в королевском дворце нет отбоя от назойливых просителей.

— Вы, кажется, похвалили мою прелестную вышивку, мейстер Максуэл? — сказал кавалер, видимо судивший о смысле замечания церемониймейстера больше по его действиям, нежели по словам. — Это старинная вышивка с богатыми узорами, сделанная отцом вашей матушки, старым Джеймсом Ститчелом, прославленным портновским мастером из проулка Мерлин, которому я счел нужным дать работу, о чем я счастлив сейчас вспомнить, принимая во внимание, что ваш батюшка соизволил сочетаться браком с дочерью столь важной особы.

Максуэл бросил на него свирепый взгляд, но, сознавая, что от сэра Манго нельзя получить никакого удовлетворения и продолжение спора с таким противником может только сделать его смешным и разгласить тайну мезальянса, которым у него не было никаких оснований гордиться, он скрыл свое негодование под насмешливой улыбкой и, выразив сожаление по поводу глухоты сэра Манго, мешающей ему понимать то, что ему говорят, проследовал дальше и встал у двухстворчатой двери в аудиенц-зал, где он должен был исполнять обязанности церемониймейстера, как только дверь откроется.

— Дверь в аудиенц-зал сейчас откроется, — шепнул золотых дел мастер своему юному другу. — Мое положение не позволяет мне сопровождать вас дальше. Держитесь смело, как подобает потомку столь знатного рода, и подайте ваше прошение; надеюсь, король не отвергнет его и даст благосклонный ответ.