Приключения наследницы - [74]

Конечно же, Егоровна все сделает, мне не стоит и беспокоиться. А беспокоиться надо о другом: из всех подозреваемых остался неоправданным один Кирилл Ромодановский. А что, если мне пойти к нему и прямо в лоб спросить: «Кто ты такой и что делаешь в моем имении?»

А он повторит все то же самое, и я не смогу его слова опровергнуть. Ведь если мысленно восстановить тот день, когда убили Хелен, Кирилл был все время на глазах. Он сидел и занимался моими же хозяйственными книгами. Да и как бы он мог познакомиться с Хелен? Будь она русская, тогда понятно, но англичанка, торчавшая в Москве, а до того в Индии, в то время как Ромодановский жил себе в Петербурге...

И вообще, если я поверила Веллингтону – на слово! – то почему не поверю Кириллу, который наверняка станет разубеждать меня в моих подозрениях.

Лучше всего мне было бы высказать свои сомнения Мамонову, а я все тянула с откровениями. Боялась, что он высмеет меня с доводами, казавшимися такими верными, или, что еще хуже, лишь снисходительно улыбнется.

Тогда я решила поговорить с поручиком Зиминым. Он как раз шел по коридору мне навстречу.

– Владимир Андреевич, – сказала я, останавливаясь, – как вы смотрите на то, чтобы поделиться со мной своими соображениями?

– Чем? – удивился он.

– Вы ведь уже знаете, что убийца Хелен, Марии и Аксиньи – Ромодановский?

– А вы знаете? – ответил он вопросом на вопрос. – И каким образом это установлено?

– Принципом исключения, – важно ответила я. – Ведь это не вы сделали?

– Не я, – согласился он.

– И не Джим.

– Вот как, вы знаете это наверняка?

– Он сказал мне...

А в самом деле, что Веллингтон сказал мне? Что я слишком доверчива...

– Всех своих крепостных вы, значит, исключаете по принципу, что они не люди? – уточнил Зимин.

– Нет, конечно. – Я покраснела. – Но они никогда из имения не выезжали, а тем более не могли быть в Индии, откуда совсем недавно приехала Хелен.

– Значит, Хелен тоже была в Индии? – задумчиво проговорил он. – И это вам сказал Веллингтон. Странно, почему он не сказал об этом мне?

– Наверное, вы его не спрашивали.

– Неужели он не понимает, как это важно?! – рассерженно фыркнул Зимин и пошел прочь от меня, в последний момент спохватившись: – Извините, вынужден вас покинуть!

«Странные эти мужчины! – в очередной раз подумала я. – Если ими овладевает какая-то, с их точки зрения, важная идея, все остальное перестает существовать! Мне казалось, что я вовсе не так безразлична Зимину, как он упорно старался мне показать... А может, у него есть невеста? Девушка, с которой он обручен? С чего вообще я решила, что всякий неженатый мужчина жаждет лишь одного: стать моим мужем?!»

Я опять вернулась в свою комнату как раз в тот момент, когда в ней устанавливали кушетку для Эмилии. Ставили ее подальше от моей кровати, к окну, но я распорядилась передвинуть ее поближе к печке и так, чтобы наши головы были как можно ближе друг к другу.

Для того чтобы мы с ней могли шептаться о чем-нибудь очень важном, а не кричать об этом на всю комнату...

Глава двадцатая

Эмилия осторожно постучалась ко мне в спальню, когда я уже задремала.

Егоровна все же прислала девушку по имени Глаша, которая помогала мне раздеться и при этом испуганно взглядывала на дверь, как будто оттуда должен был явиться неведомый убийца.

Интересно, что говорят о случившемся в людской? Наверное, о том, что убивают всех девушек, которые находятся в тот или иной момент при мне.

То ли ее страх передался и мне, то ли сказалось постоянное волнение, испытываемое в собственном доме, а только едва Глаша ушла, как я тут же закрыла дверь на засов.

– Ваше сиятельство, откройте, это я, – проговорила Эмилия.

Я открыла дверь, впустила ее и тут же задвинула засов.

– Неужели все так плохо? – прошептала она, но в отличие от Глаши без дрожи в голосе, а скорее насмешливо. – А вы уже знаете, ваше сиятельство, кто это?

– Давай только без сиятельств. Попробуй звать меня на ты. Хотя бы тет-а-тет.

– Это будет трудно.

Сначала я хотела рассердиться, а потом подумала, что это же хорошо, что моя сестра не покорная овечка, а девушка с характером.

– Давай сделаем так: как будто мы только что встретились и еще не знаем друг друга. – Я протянула ей руку и назвала себя: – Анна.

– Эмилия. – Она осторожно пожала мою руку своей, неожиданно крепкой.

– Вот твоя ночная сорочка, а это шлафрок. Старенький, но чистый. Мало ли, придется среди ночи вскакивать. Переодевайся.

Она вопросительно взглянула на меня, и я отвернулась.

– Свечку гасить будем? – спросила я.

– Я думаю, надо погасить. Во-первых, в темноте звуки лучше слышны, а во-вторых, пусть... разбойник думает, что мы спим.

Она переоделась и нырнула под одеяло. Но я не спешила тушить свечку. Мне хотелось видеть ее глаза. Разговоры в темноте имеют и свои недостатки: не знаешь, как воспринимает твои слова собеседник. Особенно тот, кого почти не знаешь.

– Знать бы, кто он! – пожаловалась я. – А то наверняка каждый день я с этим человеком разговариваю, а он против меня черное дело задумал... Видишь, что на всякий случай у кровати держу?

Я показала Эмилии шпагу.

– А ты фехтовать умеешь? – оживилась она.

– Немного. Папа меня учил. Но редко. У него все времени не было. Да и мама была против...