Приключения Марси - [16]

— Отстань, — буркнула я.

— Пошли, горе мое, — вздохнула она.

— Это я-то горе? — возмутилась я. — Я с тобой три года мучаюсь. Ты неряха, не хозяйственная, криворукая, безответственная и дуреха.

Развернулась и покинула душевую с гордо поднятой головой. Сильвия догнала меня уже возле нашей комнаты. Она сердито посмотрела на меня, первая зашла в комнату, огляделась и собрала разбросанные вещи. Я села на стул, дожидаясь, что будет дальше. Точней, ждала, чтобы мне подсказали, что делать дальше.

— Ложись, — процедила сквозь зубы Сильвия.

— Куда? — спросила я.

— В кровать, — она встала возле кровати и ждала, пока я улягусь. — Да, на подушку. Люди спят на подушке.

А мне привычней в ногах! Но кого это интересует. Я переползла на подушку, моя недотепа примостилась рядом, укрыла нас и демонстративно закрыла глаза. Я вздохнула, положила на нее руку, еще вчера это была лапа… Сильвия некоторое время продолжала обижаться, затем повернулась ко мне, погладила по голове и тихо сказала:

— Прости меня, Марси.

— Купишь мне молока, ваш чай я пить не буду, — извинила я ее. — И сосисок.

— Хорошо, — кивнул хозяйка. — Спокойной ночи, Марси.

— Мр, — ответила я и провалилась в сон.

Глава 4

Мой первый день в человечьем теле проходил очень похоже на обычный кошачий. Во-первых, Сильвия унеслась на занятия, закрыв меня в комнате, а во-вторых, еды мне опять не осталось. Я забралась с ногами на подоконник и тоскливо обозревала хмурый осенний пейзаж. Уже появились первые студенты, но моей недоучки пока не было видно, и я отчаянно тосковала, слушая, как урчит мой собственный желудок.

— Эй, девонька, а ты кто? — раздался хрипловатый голос домового.

Я подняла голову кверху и посмотрела на него, таинственно промолчав. Хебер слез, увеличился в размерах и подошел к окну. В руках он держал крынку с молоком.

— Принес-таки, хрыч бородатый, — облизнулась я и спрыгнула с подоконника.

— Грабли-то убери, — недовольно проворчал домовой, пряча крынку за спину. — Кто такая, спрашиваю?

— Ты, что, борода, решил молоко зажать? Мое выхлебал, а свое не даешь? — напустилась я не него.

Старый хрыч отошел подальше, прищурился, вглядываясь в меня, потом крякнул и вернулся назад.

— Эк, тебя, бестолочь хвостатая, — он покачал головой и протянул крынку. — На, сердешная, попей. Кто ж тебя в человека-то оборотил?

— Будто не знаешь, кто, — жалобно сказала я и попробовала лакать молоко.

— Силька? — Хебер снова покачал головой, хмыкнул и запрыгнул на подоконник. — Как же ее угораздило-то?

— Мертвяка поднимать училась, — отмахнулась я, вертя крынку и пытаясь подобраться к ней с разных сторон.

— Да что ты ее крутишь-то? Смотри, как надо, — домовой отнял молоко, взял крынку обеими ручонками и начал пить через край.

— Эй, борода, не увлекайся! — возмутилась я и отняла свое молоко.

Попробовала пить, как он, и вылила на себя половину крынки. Домовой тихо хихикал, поглядывая на меня. Потом смеяться перестал, наморщил лоб и почесал подбородок, запустив ручонку под бороду.

— Мертвяка, говоришь? — задумчиво повторил он. — Уж не убиенную ли девицу, что сегодня в город должны были увезти.

— Угу, — отозвалась я, наконец, сообразив, как люди пьют.

Домовой спрыгнул с подоконника, прошелся по комнате и вернулся ко мне, рассматривая с большим интересом. Я покосилась на него и отвернулась, опасаясь за крынку. Там и на одного мало осталось, а он уставился.

— Справная девка была, — хмыкнул домовой. — Ты смотри, хвостатая, студиезы-то приставать начнут. Не отобьешься.

Я снова покосилась на него. Чего сказал? Сам-то понял? Что им ко мне приставать? Хебер отошел от меня и начал кружить по комнате, наводя порядок. Я не мешала, пускай трудится. Мое дело указывать, других исполнять. Так всегда было. Жаль, не всегда меня понимали. Ничего, теперь-то я им все скажу.

— Тело девки этой ищут по всей академии, — внезапно сказал домовой, останавливаясь. — Ректор сам за расследование взялся. Следователи приехали, а мертвячка исчезла. И стражи до сих пор не объявились. Кто и куда их дел, понять никто не может.

— Были б стражи, — проворчала я. — Страшилы прозрачные.

— Твоя, значит, работа. — усмехнулся Хебер.

— Больно ты догадливый, борода, как я погляжу, — усмехнулась я в ответ.

— А то ж, — он самодовольно погладил бороду. — Я тут, почитай, годков двести служу, чего только не навидался. Только вот, что я тебе скажу, Марси, — в руках домового появилась метла, — ректор, мужик дюже умный, он ведь и догадаться сможет. Полетит тогда твоя Силька из академии.

Я хотела было презрительно фыркнуть, но передумала. Нет, нам с Сильвией домой нельзя. Нас там замуж могут выдать и прощай жизнь вольной магички. Приехали мы из деревни, я еще котенком была, несмышленышем. Мамка моя, кошка Фенька, окатилась за четыре месяца до поступления. Сильвия и взяла меня, как самую любимую, так и мыкаемся вместе. У моей недотепы трое сестер еще. Они без дара, моей вот только повезло, потому и сбежала в академию. Когда на каникулы приезжаем, ей вечно кого-нибудь сватают, но мы не поддаемся. Нам эти деревенщины не нужны. Ну, сами посудите, что моя красавица с такого замужества иметь будет? Кучу детей, да хозяйство в придачу. И мужа, у которого воскресное воспитание жены в норме дела. Нас такое совершенно не устраивает. В магах-то и тебе уважение, и перспективы на лучшую жизнь. А то и тепленькое местечко найти можно, да и жениха получше. Вон, хоть Нарвис. Может и не лорд какой-нибудь, но вполне порядочный и перспективный. Так что, академия для Сильвии стала окном в новую жизнь. Мы с ней, как ниточка за иголочкой, куда она без меня уже? А как начинали. Меня же оставить не разрешали, моя дуреха тогда наплакалась. И обратно не отвезти, занятия начинаются, и оставить нельзя. Тогда я свою первую мышь поймала, прямо в кабинете прошлого ректора, и под ноги ему плюнула. Ректор умилися, и я осталась. Единственная, кому разрешили из живности жить со студентами. А там и со всеми студиозами перезнакомилась, вместе взрослели. За три года я столько их тайн узнала, ни один отец-последователь из храма Сятителей в жизнь столько не узнает.