— Но ведь мы же не измеряем хоботки пчёл, когда сажаем что-нибудь у себя в саду? — изумился Ломтик.
— Конечно, нет. Чаще всего мы сажаем растения, привычные для нашей местности. Они и не могли бы расти, если бы пчёлы им не помогали. А это растение привезено из другой страны, и мы не знаем, справятся ли с ним наши пчёлы.
— Теперь понял, — сказал Ломтик. — Это, вероятно, очень интересно.
— Представь себе, — ответила мама, — совсем не интересно. Наоборот, очень скучно. По правде говоря, папа страшно злится — ведь это совершенно не его дело. Он занялся хоботками, только чтобы помочь профессору Джоунзу, у которого грипп. Во всяком случае, понятия не имею, когда мы вернёмся домой. Я опять оставлю обед на подносе. Там будет салат с яйцом, клубничный пирог, апельсиновый сок и имбирный пряник. Может быть, оставить на всех троих?
— Да, пожалуйста, — сказал Ломтик.
— Ладно. До свидания.
Ломтик хотел уже повесить трубку, но мама вдруг добавила:
— Ломтик, ты слушаешь? А ты помылся? Привёл себя в порядок? Знаешь, когда идут встречать кого-нибудь на вокзал, всегда надо привести себя в порядок.
— Ну конечно, — ответил Ломтик. — До свидания.
— Хорошо, что мама тебя не видит, — сказал Майк. — Ты весь в грязи. На днях твой папа рассказывал, что скоро появятся телефоны с телевизионными экранами, так что можно будет не только слышать, но и видеть того, с кем говоришь. Вот уж тогда не соврёшь! Мама взглянула бы на экран и сказала: «Сейчас же иди домой, Ломтик, и помой за ушами».
— А знаешь, по такому аппарату очень удобно будет говорить с врачом, — сказал Ломтик. — Он сможет посмотреть мой язык прямо по телефону.
— Конечно! А зубной врач просто заставит открыть рот и сразу скажет, сколько зубов надо вырвать.
— Конечно! И можно будет позвонить в кондитерскую и выбрать какой хочешь торт.
Продолжая придумывать, какую ещё пользу могут принести телефоны с телевизорами, мальчики подошли к домику миссис Спригз и постучались.
Ответа не последовало. Они постучали ещё и ещё раз — опять ни звука. Наконец они толкнули дверь и вошли в кухню. Перед столом, спиной к двери, стояла миссис Спригз и, пристально глядя на стол, тихо считала:
— …шесть, семь, восемь, девять…
— Здравствуйте! — крикнули мальчики.
— Шлёпни меня блином! — вскрикнула миссис Спригз. — Ох, как напугали! Опять надо начинать сначала! Пятый раз берусь. В первый раз только дошла до трёх — явился булочник; во второй раз дошла до четырёх — пришёл почтальон; в третий раз дошла до пяти — чайник вскипел, и вода стала бить через верх; в четвёртый раз дошла до шести — прилетела оса и села мне прямо на нос. Спасибо, хоть вы дали досчитать до девяти. Зато потом так испугали, что я чуть было не выпрыгнула из башмаков прямо в туфли. Придётся считать снова…
— А что вы считаете? — заинтересовался Ломтик.
— Неужели не видишь? Кольца на панцире черепахи, — ответила миссис Спригз, будто это было самое привычное занятие. Будто стоит войти в кухню — и обязательно увидишь: хозяйка либо чистит картошку, либо считает кольца на панцире черепахи.
Ломтик и Майк сорвались с места и бросились к столу так быстро, словно вылетели из рогатки. На столе перед миссис Спригз лежали две черепахи.
— Откуда они взялись, миссис Спригз? — спросил Майк.
— Обмахните меня одуванчиком! — воскликнула миссис Спригз. — Ну и нетерпеливый! Их принёс мистер Смит. «В подарок Рыженькой, — сказал он. — За то, что она всегда так ласкова к моему попугайчику». Видите ли, он думал, Рыженькая возьмёт их с собой в Лондон. Не представляю себе, как она их повезёт.
— Черепах перевозят в ящиках, — сказал Ломтик. — В стенках делают дырочки, чтобы черепахи могли дышать.
— Да, но почему вы сказали девять? — спросил Майк. Он уже опять начал сердиться. — Я вижу только двух черепах.
— Девять колец. Я считала кольца на панцирях черепах, — объяснила миссис Спригз.
— Вот уж это совсем глупо! — возразил Майк. Он всегда начинал грубить, когда сердился. — С таким же успехом можете считать полоски на моих носках.
— Спокойнее, мистер Майк Придира, — ответила миссис Спригз. — У черепах каждый год на панцире прибавляется по кольцу. Эти кольца я и считала. Сколько колец, столько и лет.
— Ах, вот оно что! — сказал Майк. — Как интересно! А я-то нагрубил вам! Извините, миссис Спригз. Почему вы меня назвали придирой?
— Ну, не хочешь придира, — ответила миссис Спригз, — пусть будет непоседа, надоеда, ворчун, задира, забияка.
— Вот уж на меня это не похоже!
— Ещё как похоже, — ответила миссис Спригз. — О тебе ещё и не то можно сказать.
Тем временем Ломтик спокойно сосчитал кольца на панцирях черепах.
— Этой двенадцать лет, — сообщил он, поднимая голову, — а вот этой — одиннадцать.
— Обмахните меня одуванчиком! — вскричала миссис Спригз. — Оказывается, они старше вас с Майком! Для черепах они, вероятно, совсем старушки.
— Нет, миссис Спригз, — возразил Ломтик, — некоторые черепахи живут до ста лет. Знаете, ведь они всё делают страшно медленно. Медленно ползают, медленно едят, медленно стареют.
— Интересно, если бы я всё делала медленно, дожила бы я до ста лет? — задумчиво произнесла миссис Спригз. — Но мне некогда! Я хочу сказать, некогда всё делать медленно. Конечно, если знать наверняка, что доживёшь до ста лет, тогда другое дело — можно не торопиться. Но ведь сначала надо знать наверняка, правда? Кроме того, нельзя же думать только о себе. Да у меня бы язык не повернулся сказать молочнику: «Заплачу, когда мне будет девяносто девять лет». Он, конечно, ответил бы: «Вот и молоко получите, когда вам будет девяносто девять лет!» Молодой, а какой нахал! Нет уж, лучше буду всё делать быстро, как привыкла!
