Приключения Кроша - [23]

Они как истинные лодыри ответили:

— А что?!

— Завидую, — сказал Игорь.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что у них простой из-за отсутствия строительных материалов. Здесь сидела только часть ребят, другая ушла купаться. Однако было видно, что простой для них только одно удовольствие.

— Кормят вас, не отказывают? — заметил Шмаков Петр.

Они опять вызывающе ответили:

— А что?!

— Ряшки у вас гладкие, вот что, — сказал Шмаков.

Они радостно загоготали, будто Петр сказал им нечто очень лестное. Даже обижаться им лень.

Мы объяснили цель своего приезда и спросили, где находится списанная машина.

— У кладовщика, — ответили они.

— Может быть, оторвете свои седалища от пола и покажете нам кладовщика? — спросил я.

Никто из них даже не двинулся с места. Они опять загоготали и начали всячески издеваться над нашим намерением восстановить машину. Они были, в общем, неплохие ребята. Но сейчас на них напало такое настроение. Бывают моменты массового психоза, когда весь класс начинает ни с того ни с сего смеяться, орать, вытворять всякие штуки. Такой момент наступил и у них.

— Довольно ржать! — сказал я.

Но они гоготали как сумасшедшие. И все по поводу машины. Таким смешным и диким казалось им наше намерение ее восстановить. Они ведь ничего не понимали в автомобильном деле. Глупости они пороли невероятные. Но каждая глупость казалась им верхом остроумия. Результат чрезмерного питания плюс безделье.

— Веселитесь! — сказали мы и пошли искать кладовщика.

…Мы думали, что быстро приготовим машину к буксировке, подцепим ее и поедем. Это оказалось не так просто. Я понял, что без Зуева мы бы ничего не сделали. Ивашкин никакого участия в работе не принимал, посидел немного и ушел.

Зуев велел нам накачать баллоны, а сам стал налаживать свет и сигнал. Без света и сигнала запрещается буксировать машину.

Надевать покрышки на диски, заправлять в них камеры очень тяжелое дело. Мы вертели колесо туда и сюда, наверно, вертели бы до утра. Игорь кричал на Вадима, я тоже стал кричать на Вадима, — Вадим хватался то за одно, то за другое. В конце концов мне стало его жаль. Он ни в чем не был виноват, мы вымещали на нем свое раздражение. Я перестал кричать на него и сказал Игорю, чтобы он тоже не кричал. Игорь ответил: «Не учи!» — но орать на Вадима перестал.

Подошел Зуев, стал ногами на покрышку, нажал на монтировочные лопатки и заправил баллон. Нам оставалось только накачать его. Накачивали по очереди, но Игорь что-то слишком часто передавал насос. Я сказал:

— Так не пойдет! Каждый должен качнуть сто раз. И только после этого передавать другому.

Так мы и стали сменяться. Несколько раз нам казалось, что баллон накачан, но Зуев ударял по нему лопаткой и говорил: «Мало!» И мы качали еще.

Часа, может быть, через три мы накачали все баллоны. Устали смертельно и извозились в пыли.

У Зуева дело тоже подошло к концу. Мы поддомкратили машину, вынули из-под нее деревянные колодки и поставили колеса. Это была уже пустяковая работа.

Зуев сел за руль и велел нам толкать машину. Мы навалились, но машина и не думала двигаться. Так она окоченела и заржавела. Зуев вылез из кабины, уперся плечом, на помощь к нам пришел кладовщик. В конце концов под кряхтенье Шмакова Петра и яростные крики остальных машина выкатилась из сарая во двор.

Мы проголодались и объявили Зуеву, что идем в лагерь обедать. Зуев в ответ молча кивнул головой, вынул бумажный сверток с колбасой, хлебом и огурцами и тоже уселся перекусить.

Мы пошли в лагерь. Столовая была пуста. На кухне нам ничего не дали, посоветовали дожидаться ужина.

— В поселке есть чайная, — сказал Вадим.

— Талеров нет, — ответили мы.

После некоторого колебания Вадим сказал:

— Я вам ссужу, но уговор: в получку отдать.

Мы поклялись, что отдадим, и отправились в чайную в самом прекрасном расположении духа: чайная — это не школьная столовая, где кормят бульоном и киселем.

Мы уселись за столик у окна. Толстое, румяное лицо Вадима выражало некоторое беспокойство. Боялся, что мы не отдадим долг. Но деваться было некуда. Он вынул из кармана трешку и сказал:

— Ассигную трояк. Получается по семьдесят копеек с человека. Лишние двадцать копеек за мой счет. Пользуйтесь.

И, сказав про лишние двадцать копеек, совсем расстроился.

— Каждый заказывает что хочет. Не будем считать копейки, — предложил Игорь.

Мы согласились, что копейки считать нечего. Но все же лучше заказать всем одинаково. Игорь состроил презрительную физиономию, но подчинился большинству.

Мы заказали четыре селедочных винегрета, четыре борща, четыре рагу и четыре бутылки лимонада.

Шмаков Петр заметил, что лимонад здесь наверняка дрянь. Вместо четырех бутылок лимонада лучше взять две бутылки пива. Получится по стакану на брата.

Мы нашли предложение Шмакова Петра разумным.

В одну секунду мы расправились с селедочным винегретом, запили его пивом. Потом принесли очень горячий борщ. Мы от него разомлели. Тем более, что сидели у окна: солнце хотя и склонялось к западу, но еще палило вовсю. А после рагу мы совсем обалдели. Но, в общем, после обеда мы чувствовали себя изумительно. От палящего солнца, от мертвой сонной тишины поселка нам хотелось петь, и в то же время хотелось спать.