Приключения Каспера Берната в Польше и других странах - [21]

Каспер со стоном откинулся назад. Понятно? Да, теперь понятно!

– Ну, на сегодня достаточно, – произнес он вслух и решительно захлопнул тетрадку.

На обложке ее было выведено по-латыни: «Николауса Коперникуса Малый Комментарий о Гипотезах, относящихся к Небесной Механике». Это была именно та рукопись, на которую с таким жаром ополчился профессор Ланге.

Вытянувшись во весь рост, Каспер Бернат улегся на постели и снова вступил в спор с Каспером Бернатом. Этому занятию он предавался постоянно, как только ему представлялась возможность.

«Увы, студент Бернат, нечего тебе и думать об астрономии, о Риме, о Падуе… Ведь даже эта скромная лидзбаркская башня могла бы стать для тебя храмом науки, именно так и располагал Учитель. Ты усердно перетаскивал с места на место приборы, аккуратно высчитывал углы звезд, покорно по знаку Учителя нацеливал верхнюю планку трикетрума на небесные тела, безошибочно заносил в тетрадь величины, соответственно отмеченные на нижней планке прибора, ты, Каспер Бернат, даже сносно, на основании этих данных, вычислял высоту того или иного светила… но… – юноша, вскочив с кровати, принимался шагать по комнате, – но… в то время как ты видел только углы, пересечения плоскостей, незатейливый, собственноручно сколоченный Учителем из сосновых досок трикетрум, Миколай Коперник, глядя в это туманное небо Вармии, видел за ним Вселенную!»

Не узнай Каспер Бернат каноника вармийского, он, пожалуй, до сих пор полагал бы, что после окончания академии станет ученым-астрономом, а еще лучше – астрологом: за его широким и высоким лбом к тому времени под руководством профессора Ланге прикопится достаточно знаний.

Однако сейчас, о, только сейчас он понял, что такое настоящий ученый!

Сегодня должен приехать Вуек. Отец Миколай поручил ему наблюдение за строящейся в Гданьске каравеллой. Оснащения второго корабля, по слухам, заканчиваются в Генуе, и Вуек будет послан принимать его в Италию. Счастливец! Вуек по-прежнему добр, внимателен и заботлив, дни его посещений для Каспера подлинный праздник. Какая жалость, что сейчас, когда боцман так часто наезжает из Гданьска в Лидзбарк и мог бы привозить Касперу весточки от матери, отчим увез ее в Крулевец, а затем в Киль!

Милый, добрый Вуек! Сам того не желая, он в прошлый свой приезд точно определил место Каспера в жизни.

– Трудно тебе, Касю? – с участием спросил он, видя, как молодой студент бьется над уроком, заданным ему отцом Миколаем. – А ты, мальчик, как уточка… как уточка…

Каспер в недоумении поднял на него глаза, а боцман пояснил:

– Видел ты, как утка глотает все подряд – и корм, и червей, и камешки, и песок? Все это еще в зобу у нее перетрется, а затем и переварится. Так и у тебя все впоследствии переварится, а пока глотай все без разбора… Главное – не робей, и ты с честью наденешь шапочку бакалавра!

Нет, нет, уж если допустить сравнение с обитателями птичьего двора, то Каспер не утка, а просто самая обыкновенная курица. Он глотает не камешки и песок, а просто из кормушки по зернышку выклевывает только то, что ему нужно.

«Итак, Каспер Бернат, – закончил студент свою странную беседу, – постарайся, чтобы Учитель походатайствовал перед его преосвященством об устройстве твоем на этот корабль, который в скором времени будет спущен на воду. Там именно и смогут пригодиться и твоя способность к вычислениям, и умение обращаться с компасом, астролябией, секстантом, и даже то новое, что ты узнал в Лидзбарке о небесных телах. Те мелкие зернышки проса, которые ты выклюнул из богатой и обширной кормушки науки…»

Отложив труд Учителя, Каспер вытащил лист чистой бумаги и тщательно очинил перо. Жаль, что профессор Ланге не счел нужным научить свою дочь итальянскому языку или хотя бы латыни. А по-польски писать… Вздохнув, юноша покосился на дверь… Приезды Вуйка – это подлинные праздники для Каспера, но, к сожалению, бравый боцман считает себя вправе просматривать не только дневник, но и все бумаги в ящике своего подопечного.

«Дорогая и любимая Митта!» – старательно вывел Каспер по-польски крупными разборчивыми буквами.

Скрипнула дверь.

– О, легок на помине! – закричал юноша и бросился боцману в объятия.

Красное, обветренное лицо пана Конопки сияло. Очевидно, там, в Гданьске, дело идет на лад. Сейчас пойдут рассказы о «прекраснейшей жемчужине в золотой короне Польши», о сердце Гданьска – великолепном порте на Мотлаве, о набережной, что, как муравейник, кишит матросами, грузчиками, маклерами, купцами и капитанами – сезон навигации уже начался!

– Эге, молодец, в такую рань – и уже за работой! – сказал боцман, пряча руки за спину. – А ну-ка, Каспер Бернат, угадай, что я тебе несу!

Сердце молодого человека стукнуло, как будто остановилось, а потом снова сильно забилось.

– Письмо? – спросил он робко.

Отец Тидеман обещал, что, отправляя гонцов в Краков, он обяжет их заходить в бурсу к педелю Кристофору и каждый раз захватывать письма, буде они случатся для бывшего студента.

– Письмо, – кивнул боцман и выложил на стол объемистый пакет. – Еду я, а на развилке дороги окликает меня какой-то хлоп: «Не в Лидзбарк ли?» – «В Лидзбарк», – отвечаю. «Вот, примите почту!» – сунул мне целый ворох писем, а сам давай обратно! Ну что за люди: а может, я вор какой или разбойник! И пока я сбегал на Лыню помыться, почту успели разобрать, и вот вручили для тебя письмо… Из Кракова, надо думать… Ну и холодная же вода! – добавил пан Конопка, поеживаясь. – Неужто вы с отцом каноником уже купаетесь?!