Приключения капитана Кузнецова - [14]

Первой наша хозяйка начала. Склонилась над ребенком и слезы на его личико роняет. Тут, вижу, и другие тоже: кто платочком, кто подолом слезы вытирает. Один только дидусь седобородый, что за спинами женщин стоял, крепится. Только согнулся и покашливает. Он-то и пояснил нам, почему плачут.

Немецкий комендант Ганс Фирринг с неделю назад от своего начальства новый закон про соль привез. Никто, конечно, тот закон не читал и был ли он написан, — про то не знал. Только начали выдавать рабочим по пятнадцать граммов соли на день. А у которых есть свидетельство, что в его жилах хоть сколь-нибудь течет арийской крови — по тридцать граммов. Ну, кто имел дома какой ни есть запас — обходились. А которые пригнаны немцами из других мест и кормились в столовой, уже на второй день узнали цену нового закона.

Соль выдали на кухню на два дня. Первый день повариха посолила суп и кашу по вкусу, а на второй — завтрак без соли. Подростки ложками в столы барабанят, повариху требуют — соль подавай!.. Та вышла молча, передником слезы вытирает — этим и объяснила все. Притихла детвора, посидела малость, потом черепашьим ходом пошли за чавунку на бурак. До половины дня пололи впроголодь, кое-где даже шутки слышались, а как привезли обед, то тут и началось. Сняли пробу — и не стали есть. Баланда совсем без соли. Так ее целехоньку повариха и увезла на усадьбу. А девушки да мальчики кучками в лесозащитную полосу разбрелись.

Лежат на поле тяпки час-другой, никто из посадки не выходит.

Тут на взмыленной паре комендант с переводчиком прикатил.

— Was sol das bedeuten? — спрашивает он переводчика, — скажи, мол, что случилось?..

Тот окликнул девушек, порасспросил и передал своему шефу:

— Kerne gramm meher! Deutschland haben wenig Salz.

— Unsere Fiirer muss sparen! — залаял комендант.

— Так что, девка, давай работа, — переводил рыжий верзила в немецкой форме без погон. — Герр комендант больше соли дать не может. Наш фюрер должен экономить соль.

— Хай ваш фюрер на себе экономит!.. Сахарку захотел, а соль под зад свой спрятал!.. На наших желудках хочет войну выиграть!.. — шумели девушки.

— Schnell zum Arbeit! Sonst alles werden mit Peitsche bestrafen!… — Сейчас же работа! Иначе каждый девка получать двадцать пять плетка по гола зад, — перегавкивал рыжий.

Девушки притихли, да так ни одна из посадки и не вышла. Тут комендант опять что-то залаял, пистолет вынул и выстрелил наугад в посадку. Там только завизжали, и густой, колючий, словно проволочное заграждение, серебристый лох в секунду скрыл от глаз коменданта разноцветные блузки и косынки.

Укатил комендант, а через час человек двадцать полицаев на вершнях… Только ни в лесопосадке, ни в бараке не нашли. И по домам одни старушки да детишки. А как комендант в бывшем детском саду на десять замков закрылся и на покой отошел, народ, кто откуда, на усадьбу собираться стал. Тут и мы за солью к ним.

Позвали мы с собой пять комсомольцев ихних, сделали что надо и ушли. А утром с полсотни эсэсовцев с собаками на машинах в совхоз примчались. Кого в домах успели захватить, пинками да прикладами на площадку согнали, пулемет навели, два фрица виселицу наспех сколачивают, другие на дверях замки сшибают и все вверх дном в домах… Только не нашли, что хотели. А уезжать ни с чем, видать, охоты нету.

Тут офицер ихний переводчику что-то наказал, а тот к людям:

— Ночью, — говорит, — из склада всю соль закрали… Виновных мы найдем, конечно, только пан офицер надеется, что сами скажете. Кто скажет — десять кило в награду, а вору — вот туда… — и в сторону виселицы рукой махнул.

— Я бачив, как мешки через чердак носили, — вышел тут наш знакомый старик.

У офицера рожа хочет улыбку сделать, да так и не вышло — улыбки-то. От злости дрожит, старика торопит:

— Кто носил?!..

— А кто их знает? Ночью. Темно… Да и не пускали близко. С такими же пулеметами, и автоматы немецкие. Только говорили по-нашему. Стало быть, партизаны, кому же больше… Человек сто было…

От одного слова <партизаны» — оно-то одно и было им без переводчика понятно — висельщики топоры обронили, за автоматы схватились, офицер съежился, по сторонам заоглядывался, пистолет вынул и тут же красную ракету в небо. За минуту всех фрицев будто корова языком слизала.

Ну, а народ с тех пор за водою не только к колодцу, а еще и к бане стал ходить. Там два чана большущие. А вода в них чистая и аж горькая от соли. Даже зимою не замерзала>.

Этот рассказ мне очень пригодился. Значит, если я уйду от соленого водоема, то на каждый день надо примерно двадцать пять граммов соли, а на месяц — семьсот пятьдесят граммов.

Собрав плитчатые валуны с блюдцеобразными выемками, я разложил их у водоема и залил водой. Залил также сколько-нибудь заметные углубления на больших камнях и, кроме того, два корытца из бересты. К вечеру вода испарилась, но слой соли оказался настолько мал, что пришлось повторить разливку несколько раз.

На третий день кристаллы были уже хорошо заметны. Я опять залил углубления и корытца водой, а когда пришел на следующее утро, то нашел плитки и корытца сдвинутыми с места и тщательно вылизанными. Значительная часть налета была слизана и со стенок водоема.