Приключения доктора Скальпеля и фабзавука Николки в мире малых величин - [17]
— А что получают взамен того водоросли?
— Подождите. Скажу. От сожительства с водорослями гидра выигрывает еще в одном отношении — более существенном и важном для ее жизни. Дело в том, что гидра, подобно прочим животным, для дыхания нуждается в кислороде (кислород — это газ, составная часть воздуха), но она не может извлекать его ни из воды, ни из воздуха, так как совсем не имеет органов дыхания. Водоросли же, включенные в ее тело, подобно всем растениям, нуждаются в углекислоте (тоже газ), они поглощают ее из воды и разлагают на углерод и кислород. Углерод идет на построение их организмов, а кислород отдается, целиком гидре, в которой они живут и которая так нуждается в этом животворящем газе.
Теперь о пользе, приносимой другой стороной. Получая от водорослей кислород, гидра образует из него в своем теле углекислоту, которая так нужна водорослям, и они ее получают от своего сожителя в изобилии. Кроме того, находясь в организме гидры, водоросли имеют еще одно жизненное преимущество: они избегают опасности быть проглоченными многочисленными водяными хищниками… Это один из многочисленных примеров мирного сожительства, сожительства, направленного к общей выгоде обоих участников, что в науке обозначается именем «симбиоза». Из вышеизложенного следует…
— Следует, что я должен пустить в ход свою палку, — включил Николка в речь врача полную глубокого смысла фразу.
Увлекшийся лектор не замечал, что почти с середины его речи их суденышко упорно атаковал комар, вернее, мошка, превосходившая наших приятелей раз в десять. Николка долго терпел, не желая прерывать интересной лекции, но как только мошка, совсем обнаглев, ткнула его острым хоботком в голову, он решил реагировать.
— Смажьте ее в глаз, — посоветовал Скальпель, проникаясь вдруг кровожадностью из соображений академического порядка.
До глаза Николка не достал и удовлетворился тем, что «смазал» мошку по хоботу, но так увесисто, что последний перегнулся пополам, а мошка, отчаянно визжа, закрутилась на одном месте. Визг ее был настолько резок, что врач потерял настроение продолжать лекцию. В довершение всех неприятностей мошка упала в воду рядом с перышком, продолжая кружиться и взлохмачивая поверхность саженными волнами. Вокруг нее не замедлили собраться водяные хищники. Это породило новую бурю…
— Смотрите, как нужно быть осторожным, — хмуро резюмировал врач. — В этом миру малые причины порождают большие следствия…
Он снова оказался пророком. Громадное животное — по всей вероятности, лягушка (приятели не могли охватить ее глазом) — обеспокоенное скоплением в одном месте большого количества живности, покинуло недра лужи и, высунув морду, слизнуло с взбаламученной поверхности десятка три из нарушителей порядка. В этот же миг камнем упало сверху еще более громадное животное — очевидно, птица; лягушка повисла в крючковатых лапах ее, продолжая делать плавательные движения. Птица, хлопнув крыльями по воде, вместе со своей жертвой торжественно-плавно вспарила кверху. Перышко приятелей, плясавшее дикую тарантеллу на гребнях волн уже в момент появления лягушки, при появлении воздушного хищника оторвалось от воды, выкинуло пассажиров, как ненужный балласт, и скрылось неизвестно куда… Пассажиры были подхвачены водоворотом событий и воздушным смерчем, взревевшим, как две тысячи котов… (Последнее сравнение не гиперболизировано: ведь наши путешественники слышали звуки от столкновения бесчисленных молекул-частиц, из которых состоит воздух).
Повторяя во всех деталях программу, выполненную ими целиком во время первого полета со стакана, они понеслись с быстротой метеоров, успевая, однако, делиться впечатлениями.
Врач говорил, вращаясь вокруг воображаемой оси и не замечая, что встречные молекулы крали у него окончания слов и целые: слова:
— Музык… не из… прият… да… тим?.. Как дума?., дем… вод?..
Это нужно было так понимать:
— Музыка не из приятных… Куда летим? Как думаете? Упадем в воду?..
В интересах истины следует отметить, что Николка понимал его хорошо без всяких комментариев. Представляя точную копию своего товарища, уподобившегося новообразованному звездному телу, он отвечал:
— Ерунда!.. Первое животное — это лягушка, а второе — цапля… Я знаю наверное!..
Их воздухоплавание закончилось на усике комара, реявшего в туче себе подобных. Сюда они сели с выключенным мотором, т. е. проглотив от страха языки, планирующим спуском.
Заметив, что комар совершенно игнорировал их и без всякой предвзятости, так как он был слишком громоздок, чтобы замечать прибыль в весе, приятели успокоились и осмотрелись.
— Тихая пристань, — сказал врач, — здесь бы я согласился побыть немножко больше…
— Это притон разбойников, — прокаркал Николка, — увидите, что мы снова попадем в переделку.
Кто из них был прав, покажет будущее.
Тучи комаров вились в осоке и над нею, трубя звонкую песнь любви; от этой песни приходилось затыкать уши. Ниже москиты справляли свой праздник, сплошной завесой повиснув над поверхностью воды. Стрекозы — пестрые, красные, сине-вуалевые, как гигантские «Юнкерсы», либо резали заполненное жизнью пространство, разгоняя всех с дороги, либо стояли неподвижно в воздухе, едва шевеля крыльями. Все участники осеннего праздника, каждый по-своему, выражали свои чувства: трубили, жужжали, звенели; а в общем, составляли многоголосый и дружный хор, отвратительно действующий на нервы невольных слушателей.
