Приключения бывшего мичмана - [163]

Диоген в банке

Перечисленные и не перечисленные достоинства и недостатки бледнеют в сравнении с главной любовью Ивана Павлиновича. Его слабость к бессодержательным разговорам и к пустопорожним беседам превосходит лишь нездоровая страсть к скучным монологам. Не выдам секрета, если скажу, что из длинных речей оратора полезной информации мы черпаем немного. Его расхожая фраза «я не буду вас грузить», является предупреждением или даже прямой угрозой, что сейчас именно это и последует. Поэтому тот, к кому обращены эти слова, внутренне сжимается и кривится, будто от зубной боли. Для полной загрузки наш златоуст обычно вооружается записанными на бумаге тезисами. В пустой породе, которую он щедро валит в чужой черепной бункер, не сразу и с колоссальным напряжением интеллектуальных способностей удается выделить золотую крупицу мысли — столь он бестолков и многословен.

Из–за чрезмерной болтливости нашего трибуна у всех сложилось впечатление, что он считает себя специалистом чуть ли не во всех сферах человеческой деятельности. Если его грубо не осадить, то увлеченный разговором, захлебываясь слюной и давясь словами–камешками, он будет часами изрекать прописные и общеизвестные истины. При этом его поток сознания, как заезженная грампластинка, будет протекать по кругу несколько раз, повторяя идеи, мысли и фразы. Мы все задаемся вопросом: когда же у него язык сломается или на нем натрется мозоль? В нашем болтуне, который скорее не находка, а кошмар шпиона, умер проповедник прав человека. Для нарушителей дисциплины изобличающая и праведная речь витийствующего борца с недостатками может быть страшным наказанием. Всем давно известно, что Иван Павлинович — энергетический вампир, который одновременно с профилактикой новых прегрешений может покарать ослушника лишением жизненной энергии. Не зря от него прячется весь отдел. Стоит ему раскрыть рот, как у всех сразу находятся срочные дела.

В зоне особого красноречия этого ритора находятся все наши помещения. Петр Николаевич, прежний начальник отдела, был так впечатлен Иваном Павловичем, что при одном его виде в дверях, панически махал руками и во весь голос вопил:

— Уйди от меня! Я не хочу тебя больше слышать!

Когда же краснобай, невзирая на протесты, преодолевал плевые препоны и вторгался в личное пространство Петра Николаевича, то последний нервно ощупывал свое сердце, а заодно и сигареты, на ходу натягивал капелюш и убегал на улицу. Туда его гнала не столько ядовитая капля никотина, сколько моноложная одержимость доморощенного цицерона.

Прямолинейный Виталий Викторович о словоохотливом товарище высказывается категорично, не забывая покритиковать его за ложную и сомнительную информацию. Чтобы заткнуть неудержимый фонтан пустых фраз и не всегда правдивых сведений, он делает вид, что его не слышит и отворачивается от собеседника. Такой подход к назойливому коллеге оказывается эффективным и Иван Павлинович перестает его донимать. Эту же тактику я применял раньше, однако пару лет назад в отделе заместителем начальника стал Святослав Евгеньевич. В нем–то краснослов и нашел слабое звено нашего кабинета, где тут же пробил брешь. Должность, возраст, он на 20 лет моложе, а также такт и культура не позволяют ему послать старшего товарища хотя бы в свой кабинет, чтобы тот там интенсивно занялся выполнением своих прямых обязанностей.

Так невольно я оказался заложником своего же кабинета, и даже обеденный перерыв, чтобы соскочить, поводом не является. Со Святославом Евгеньевичем мы обедаем, не сходя с рабочего места. Если меня Иван Павлинович за мясо не почитает и внимания моей персоне не уделяет, то моего коллегу он с жадностью оголодавшей щуки, заглатывает сразу будто пескаря. Первые месяцы замначальника тратил все свое обеденное время на прохождение курса молодого бойца, и чуть не по стойке смирно прослушивал речи одержимого говоруна с «заинтересованным» выражением лица. Когда же понял, что такой прием пищи из подпитки жизненных сил превращается в их разбазаривание, то резко изменил свое отношение к обеденным стоялкам–посиделкам непрошенных гостей.

Сейчас Святослав Евгеньевич, как пескарь, умудренный опытом, заиливается в кабинете, запирает дверь и к ней чуть ли книжный шкаф не придвигает. Но и кардинальные меры не дают стопроцентной гарантии. Иван Павлинович, как Серый Волк из сказки, всегда найдет благовидный предлог, чтобы обреченный козленочек сам отпер ему дверь. То он хочет угостить огурчиком или помидорчиком со своей дачной грядки, то ему надо сообщить что–то экстраординарное, то о чем–то важном спросить, что никак не терпит окончания перерыва. В особых случаях Серый Волк под личиной нашего товарища тихо скребется в дверь и елейным голоском просит сахарку или чайку. Как же тут не открыть?

Неповоротливые градусы

Маститый руководитель, коим себя числит Иван Павлинович, на работе боится лишь начальника управления, а дома — своей жены, с прочими же он просто не считается. Когда начальником отдела был Петр Николаевич, то наш неподражаемый деятель доставал его не только разговорами и застенными разборками внутри своего микроколлектива. Четыре года назад мы получили парочку платяных шкафов, один из которых принял начальник сектора. Недолго думая об удобстве, он поставил его в предбаннике так, что при открытой дверце мешал начальнику отдела заходить в свой кабинет. Сколько было пущено копий по этому поводу в адрес стойкого и почти оловянного чекиста, сегодня не поведает ни один счетный работник банка. Меня это также возмутило, не зря я ему посоветовал развернуть шкаф на 90 градусов. Но у крупного деятеля голова о мелочах не болит, ведь он думает о мировых делах и глобальных процессах. Он озабочен великими свершениями и ему недосуг, прикрыть за собой хотя бы дверку шкафа. В открытом же состоянии она любому входящему в кабинет начальника отдела создает угрозу получения травм в виде шишек. Это всех очень возмущало и раздражало, все об этом долго и упорно моросили слюной в оловянные глаза упрямого столоначальника. Бесполезно! Прошло несколько недель, а вопрос так и не решился.