Приключения, 1986 - [16]

— Еще несколько пробоин ниже ватерлинии обнаружили, Всеволод Федорович. В горячке не заметили. Помпы на полной мощности, но вода прибывает.

Вот в этих простых, сказанных бесцветным голосом словах старшего офицера и был смертельный приговор «Варягу». И Степанов, выговаривая их, и Руднев, слушая, ясно понимали, что это так: крейсер, заполняясь водой, проседал, исчерпывая с каждой минутой то, что в корабельной науке называлось запасом плавучести. Остановить этот поток воды мог серьезный ремонт, на который не оставалось времени. В четыре часа — как грозил в ультиматуме Уриу — в порт должна была войти вся японская эскадра, чтобы захватить «Варяг». Стационеры ее уже ждали и разводили пары, чтобы вовремя убраться из Чемульпо.

— Будем взрываться! — решил Руднев. — Надо перевести команду и раненых на соседние корабли. Да, придется договариваться с коммодором. Велите спустить катер.

— Откуда?! У нас не осталось даже целой шлюпки. Все в решето.

— Есть катер! — неожиданно объявил Беренс. — Капитан Сэнес на подходе.

Катер французского командира левым бортом принять не смогли: все стрелы были изогнуты, и трап не удалось спустить. Пришлось катеру обойти крейсер, приткнуться к правому трапу. Сэнес проводил почтительным взглядом тяжелое прорезиненное полотно пластыря, которое было впрессовано напором воды в пробоину. Даже поперечные реи, прикрепленные для прочности к внешней стороне пластыря, прогибались.

На катере Сэнеса Руднев отправился на «Тэлбот», чтобы уведомить коммодора Бейли о намерении взорвать крейсер.

— Очень печально видеть гибель такого крейсера, как «Варяг», — пряча глаза, сказал англичанин. — Впрочем, мы готовы принять на борт команду и раненых. Без оружия, разумеется.

Руднев сухо поблагодарил коммодора и откланялся. На «Варяге» в кают-компании его уже ждали офицеры. Последним пришел Банщиков, вытащил из портсигара папироску, попытался зажечь спичку — не получилось:

— Простите, Евгений Андреевич, не могли бы вы чиркнуть спичку? Пальцы дрожат. — Банщиков улыбнулся Беренсу: улыбка получилась кислой, совсем непохожей на прежнюю, бравую, к которой привыкли в кают-компании. Даже усы, лихо торчавшие стрелами, сейчас вяло свисали.

— Досталось? — сочувственно спросил Беренс.

— Четверо прямо на столе умерли. Да, такое никогда не забудешь… Что-то я Графинюшку нашего не вижу?

— Как, вы разве не знаете? Мичмана… прямым попаданием…

— Вот как… — Банщиков втянул щеки, раскуривая папироску. — Мир праху его… Что, скоро пойдем на прорыв?

— Не терпится?

— Успеть хочу переодеться. Весь мундир в крови. Верите ли, через хирургический фартук пропиталась.

Беренс пожал плечами:

— Никак не удастся. В офицерских каютах пожар был — все сгорело. Вон машинный бог, — Беренс кивнул на трюмного механика Солдатова, — на что уж чистюля, а весь в масле ходит — подойти страшно. Не во что переодеться.

Вошел Руднев, кивком приглашая всех сесть.

— Господа, не стоит говорить об уроне, нам нанесенном. Вы его знаете. Продолжать бой нет никакой возможности. Правом, мне данным, я решил «Варяг» взорвать, чтобы он не достался врагу. Но прежде чем сделать это, я хотел бы выслушать ваше мнение.

Минута была такая, что не каждый имел силы вымолвить «да»; иные просто опускали голову в знак согласия, иные лишь шевелили губами. Последним «да» сказал Беляев — за «Кореец». Ему было труднее всех: взрывать приходилось корабль, не получивший серьезных повреждений, с исправной артиллерией.

— Господа офицеры, нам не придется краснеть перед своими соотечественниками. Мы честно выполнили свой долг. Война же только начинается, и, думаю, у нас еще будет возможность расплатиться с неприятелем за ваш «Варяг». — Руднев помедлил, давая возможность офицерам окончательно стряхнуть с себя оцепенение. — Прошу проследить за тем, чтобы на иностранные суда в первую очередь перевезли раненых. Григорий Павлович, вам придется начать первым: надо подготовить «Кореец» к взрыву к трем часам,

Беляев тяжело поднялся:

— Будет исполнено.

Беренс нашел Руднева на мостике.

— Всеволод Федорович, беда с матросами. Отказываются покидать крейсер без оружия.

Руднев не сразу вышел из глубокой задумчивости:

— Что вы сказали? Отказываются? А вы не находите, Евгений Андреевич, что это очень характерно? После такого боя люди прониклись уважением к себе.

— Возможно. Но сейчас это мешает посадке на шлюпки.

— Так объясните им это.

Беренс ответил не сразу.

— Ни я, ни старший офицер этого сделать не могут. Матросы вас… требуют.

Руднев только тогда понял, отчего штурман «Варяга» запнулся. В царском флоте слово «требуют» с нижними чинами не соединялось. Это воспринималось как бунт. Но здесь было нечто иное. Даже не потому, что крейсеру оставалось жить считанные часы. После боя что-то сломалось в привычном механизме взаимоотношений между кубриком и кают-компанией.

Это было открытие. И, как всякое открытие, оно, разумеется, было сделано не всеми. Но те, кто сделал его, уже никогда не могли вернуться к старому, привычному восприятию службы, когда команда рассматривалась лишь как одушевленный придаток к кораблю.

Матросы толпились у трапа, когда в сопровождении штурмана появился Руднев.