Приключения, 1985 - [58]

Олекса посмотрел на часы, подозвал Мирославу.

— Мирослава, времени нет, но вдруг… Быстро пошли хлопцев на заводы, пусть поднимают рабочих.

— Не успеем, — отчаянно сказала Мирослава, — а эти вас затопчут. Напоили, подкупили всю городскую шваль…

Поезд из Праги шел точно по расписанию. В одном из вагонов у окон стояли, смотрели на плавно проплывавшие горы Юлиус Фучик и его товарищи.

— Люблю Карпаты, — сказал один из рабочих. — При взгляде на них начинаешь понимать, что такое вечность.

— Нет в этих горах тишины, — ответил Фучик. — В Закарпатье ежемесячно участвуют в рабочих демонстрациях по пятьдесят-шестьдесят тысяч человек… После тяжелейшего неурожая здесь нищета достигла предела. Безработица, болезни… Добавьте к этому политику насильственной колонизации и вы поймете, сколько отчаяния и гнева накопилось в Карпатах.

А там, куда они ехали с миссией солидарности, им готовили недобрую встречу. Повинуясь команде Будяка и его подручных, сброд на перроне кое-как выравнивал ряды. Полицейские покидали станцию. Они ухмылялись.

— Всыпьте красным, хлопцы, — бросали на ходу, — чтоб и носа к нам впредь не совали…

Мирослава уже на бегу торопливо сказала Олексе:

— Я к безработным… Они поймут…

Девушка вскочила в пролетку на привокзальной площади, крикнула извозчику:

— Быстрее к бирже!

— Не поеду, — хмуро сказал пожилой гуцул, — убьют вот те… — указал он на вьющуюся на перроне толпу.

— Поедешь, коханый, — зло ответила Мирослава. — Вот деньги, здесь хватит…

— Не-е, — замотал головой извозчик.

Мирослава в другой руке уже держала пистолет.

— Выбирай…

— Вьо-о! — взмахнул батожком извозчик.

— И быстро чтобы!

Пролетка понеслась по узкой улице.

На бирже труда сидели, стояли, перебрасывались фразами сотни безработных. Хмурые, изможденные, они знали, что работы нет и скоро не будет, и пришли сюда скорее по привычке, чем в надежде на счастливый случай.

Пролетка с Мирославой влетела во двор биржи.

— Товарищи!.. — выкрикнула Мирослава. Она стояла в пролетке, на виду у всех. Безработные вяло подошли.

— Товарищи! К нам едут рабочие Чехии и Словакии, чтобы посмотреть, как мы бедствуем, и поддержать наши требования…

— …Жаль, — сказал Олекса своим товарищам, — что поезда из Праги ходят точно по расписанию. Не успеет Мирослава.

Один из коммунистов, в форменной куртке и фуражке железнодорожника, начал пробиваться сквозь толпу к зданию вокзала. Он вошел в комнату дежурного:

— Видишь? — указал в окно на снующих по перрону полупьяных людей.

— Никогда такого не было, — срывающимся голосом сказал дежурный по станции.

— Задержи пражский… Дай красный по линии…

— Не имею такого права! — побледнел дежурный. — С работы погонят, если не посадят, а у меня пятеро на шее, пять ртов голодных…

— Давай красный… От имени крайкома партии прошу… Кровь ведь здесь прольется! Весь сброд сюда сползся… И все жандармское воронье слетелось!

Дежурный, отчаянно махнув рукой, включил красный на семафорах.

А в кабинете начальника станции, где расположились полицейские чины, Бращак и его подручные, уже предвкушали скорую расправу с делегацией пражан. Полицейский полковник сказал одобрительно Бращаку:

— Неплохо поработал… Сколько людей вывел?

— Сотни две, не меньше.

— Да наших с сотню наберется… Сила! Где Будяк? — спросил громко, чуть ли не с воодушевлением.

— Здесь я! — откликнулся Будяк.

— Готова депутация?

— Так точно!

— Значит, подходите к вагону с этими пражскими коммунистами и говорите: так, мол, и так, не желаем мы, народ, видеть вас, чешских колонизаторов, на своей земле. Убирайтесь! Во избежание несчастных случаев из вагона выходить не советуем. Ясно?

— Куда ж яснее! — щерил редкие зубы в злорадной ухмылке Будяк.

— Только смотри мне, не перепутай чего, а то три шкуры спущу и солью присыплю! Дыхни!

— Так я трошки… для бодрости, — не испугался грозного тона Будяк.

— Лайдак! — сплюнул в угол полковник. — Выметайся на перрон.

— Что там происходит? — неожиданно осипшим голосом спросил Бращак, выглянувший в окно.

Пражский поезд, выглянувший из-за поворота, споткнулся о красный свет семафора и замер, паровоз недовольно швырялся сизым паром.

— Что произошло? — заволновались и коммунисты-пражане, окружив в тамбуре вагона Юлиуса Фучика.

— Не знаю, — ответил Фучик, — но, наверное, что-то серьезное, раз задержали скорый. Не всем здесь по вкусу наш приезд…

— Когда в этой стране будет порядок? — ворчал солидный пассажир, обращаясь к своему соседу. — У меня встреча с самим губернатором назначена.

— Земелькой или лесом интересуетесь?

— Изучаю конъюнктуру, — уклонился от ответа толстосум.

— Богатый край… Лес, земля, уголь, рабочие руки — за копейки… Благодать!

А на вокзале обстановка накалилась до предела. Олексу и его товарищей провокаторы окружили плотным кольцом, теснили от перрона, размахивали короткими дубинками. Побледневшая Сирена прижалась к Олексе.

— Забьют? — спросила почему-то шепотом.

— Могут, — неопределенно проговорил Олекса. Он взглянул на часы — задерживалась Мирослава с поддержкой.

— Олекса! — взволнованно сказала Сирена. — Если что случится, знай, я тебя очень люблю…

— Вот теперь ничего не случится, — улыбнулся Олекса. — Мирослава успеет, она должна успеть!