Приключения, 1985 - [152]

Опарин спал, когда к нему подъехал Долган.

— Однако, спать любишь, — разбудив Егора, сказал Долган и осуждающе показал головой. — Я так не могу. Охотника, как и волка, ноги кормят.

— Амто, тумгутум! — приветствовал охотник коряка. — Молодец, что заехал, а я, знаешь, заскучал. Охота плохая, соболишки совсем не ловятся. План горит, заработок летит в трубу, — жаловался он Долгану. — А что зря ноги бить, если зверя нет. Плохие угодья мне попались.

Опарин обрадовался приезду соседа, оживился, засуетился у печурки.

— Садись, грейся. Сейчас чай будет готов, — говорил Опарин.

— Я, пожалуй, поеду, — сказал коряк. — Вижу, живой, совсем здоровый. Будь осторожен, хорошо кругом смотри. Хозяин тундры ходит.

Долган собрался уходить, но Опарин его задержал.

— Куда бежишь? Раз приехал — сиди, чай будем пить. Я ведь могу обидеться. А медведя бояться — в тундру не ходить. Ерунда все это, пусть только мне встретится! Собачки мои впроголодь сидят, встреча с ним только кстати, — говорил Опарин, суетясь у печки. Егор заметил, что Долган явно был чем-то встревожен. Странно было и то, что охотник приехал на нарте, а у него, это знал Опарин, собак не было. Он думал еще поговорить с коряком о соболях, уломать охотника продать ему несколько шкурок. Во всяком случае, такого нужного гостя, не угостив, упускать не следует. За палаткой в снегу стояла еще бутылка спирта, а Опарин на спирт особенно рассчитывал.

— Я спешу, а ты спать любишь, — сказал Долган, поднимаясь.

— Сиди и не дергайся. — Опарин посадил гостя на ящик.

— Ладно, уговорил. Пусть собачки отдохнут, — согласился Долган.

— А ты, я вижу, собачками обзавелся, — сказал Опарин. — Я не знаю, как от своих избавиться, а ты…

— Не мои собачки. В райцентр еду, кое-что надо купить. Сахару, чаю, макаронов. Дай, думаю, заеду к Икорке, может, ему что купить надо, — говорил Долган, глядя на Опарина.

— Мне пока ничего не надо. А вот и чай закипел, — сказал Опарин и, будто о чем-то вспомнив, выскочил из палатки. Внес белую от снега бутылку спирта. — Для сугреву.

— Нет, нет, не могу, — запротестовал Долган. — Мне ехать надо.

— В дороге теплее будет.

«Про деньги говорить не буду, — подумал коряк, — а выпить немножко можно. Правду говорит Икорка, когда мал-мал выпьешь, — совсем тепло ехать».

Тем временем Опарин достал большой кусок оленины, разрезал ее на кусочки, приготовил воду и разлил спирт в кружки.

— За удачную охоту! — Опарин первым выпил и, даже не поморщившись, стал жевать мясо. — Пей, чего ждешь?

После второй порции спирта Долган почувствовал, как по всему его телу разливается приятное тепло. Он повеселел.

— Ты, Икорка, самый лучший мой друг, тумгутум, — вдруг сказал он. — Не хотел тебе вначале говорить, но у меня теперь нет от тебя секретов. Знаешь, беда в тундре случилась. Большая беда…

— Какая беда?

— Твой медведь Самсонова убил. Это я на его собачках приехал.

— Мой… медведь… Самсонова? А как Самсонов в тундре очутился?

— Деньги вез, выручку. В пургу ночевал в снегу. Шатун и нашел его.

— Не может этого быть. У него же собаки.

— Собаки привязаны были. Ничего от Самсонова не осталось. Только ногу в валенке и нашел…

— Е-ге-е-е… плохо. Какое горе Самсонихе. А деньги нашел? Много?

— Целый мешок…

— Повезло тебе. Значит, гулять едешь?

— Да ты что, Икорка? Я сразу тоже так подумал. Сколько денег! Куда их девать. Но потом…

— Давай еще по одной, за удачу, — перебил Долгана Опарин и налил в кружки спирта. — Показал бы.

— Смотри, — коряк вытащил из-под себя брезентовый мешок и развязал его.

Опарин сразу заметил, что Долган снял с нарты какой-то мешок и все время держал его в руке, а потом сел на него. Он даже подумал, что в мешке продукты, и скоро забыл про него. А Долган спокойно сидел на таком сокровище!

— Да… Тут есть на что погулять! И куда ты их теперь? — спросил Опарин.

Долган не заметил, как у Егора хищно сузились глаза. Он сразу засуетился, вскочил на ноги, забегал, зачем-то схватил нож, покрутил его в руках, положил на стол.

— В милицию отвезу, — сказал Долган. — Куда же еще? Деньги государственные.

— Гм… С такой кучкой на Южный берег Крыма бы или на Кавказ! — мечтательно воскликнул Егор. — Ох и гульнуть можно. Ты не думал об этом?

— Разве можно так? Деньги-то не мои.

— Но ты же их нашел! Никто, кроме тебя и меня, про них не знает… Самсонов мог их… С него теперь спросу нет. Собаки могли потерять. А найти мешок в тундре — одинаково, что иголку в стогу сена.

— Однако, я поеду, — сказал Долган. — Спасибо тебе за угощение.

Он завязал мешок, надел малахай, поднялся.

— Ду-урак ты, Долган!

— Прощай!

Долган шел к нарте медленно. Конечно, зря он показал Икорке деньги. Настроение испортил и ему и себе. Разговора не получилось. Тот рассердился, холодно с ним распрощался. И во всем виноват он, Долган. Ведь на себе уже испытал злое действие денег. Нет же, дернуло за язык, ляпнул.

Собаки ждали его, повизгивали.

«Быстрее надо убираться отсюда», — подумал Долган и вдруг оглянулся. Что заставило его это сделать, он не знал. Может, заскрипел снег, а может, хлопнул дверной клапан палатки. Он увидел Опарина, его злое длинное лицо, его зеленые глаза. Страшны были глаза. Опарин стоял у палатки и… целился в него из ружья.