Приключения, 1977 - [27]

Матросов он, как видно, искренне ненавидел и столь же искренне боялся, так как в каждом, даже в боцмане Шопле, видел большевика. Но так как удалить их с корабля не в его силах, то он каждое утро заглядывал в башню, хмуро справлялся о состоянии материальной части и отправлялся в каюту к артиллерийскому офицеру.

С капитаном прибыли два артиллериста из Кубанской дивизии генерала Абрамова. Они упорно называли себя батарейцами, чувствовали себя неуютно в тесной башне и предпочитали больше находиться на палубе. Таким образом, в башне почти все время были только Савва, Федор и… Жежора. В свободное время они играли в карты, причем, чтобы не обозлить Жору Обжору, Савва и Бакай иногда поддавались ему и покорно подставляли свои носы. А когда нужно было что-то делать, то Георгий Григорьевич садился в сторонке и вслух предавался воспоминаниям о райском житье в бытность его помощником полицейского пристава. В конце концов Жежора даже как-то своеобразно привязался к своим подопечным и иногда им приносил то банку английских консервов, то пачку французских галет. Вначале моряки отказывались от этих подачек, а потом решили: «С паршивой овцы хоть шерсти клок». Тем более что питание на корабле продолжало оставаться, мягко говоря, неважным.

Как-то куда-то отлучившийся на несколько минут Савва зашел в башню и недоуменно спросил:

— А где же Жора Обжора?

— Черт возьми, ты смотри!

Оба так привыкли к тому, что он все время торчит около, и вот даже минутное отсутствие показалось удивительным.

— А вообще-то сегодня все офицеры не в себе, злющие — страсть. Лучше на глаза не попадаться.

— Что случилось?

— А ты не слышал? Говорят, Улагай-то тю-тю, смылся с Кубани.

— Да ну! Вот это новость!..

…Белогвардейские газеты Крыма взахлеб расписывали, как крестьяне Северной Таврии встречали войска «освободителя от большевистской неволи» барона Врангеля с распростертыми объятиями. Однако эти объятия выглядели весьма своеобразно: продовольствие и лошадей удавалось получить только путем насильственных реквизиций; люди, призванные в армию по мобилизации, дезертировали, разбегались. А решающих побед над красными все не было, бои шли с переменным успехом. Даже хорошо подготовленное июльское наступление не решило поставленной задачи — в Донбасс врангелевцы не прорвались. Против врангелевцев выступили части 9-й армии Кавказского фронта, Морской экспедиционной дивизии, корабли Азовской флотилии и белогвардейские десанты были разгромлены. Потерпела поражение и «армия возрождения России» генерала Фостикова.

— Вот это действительно новость, — повторил Федор. — А знаешь, — после недолгого раздумья продолжал он, — мы наверняка скоро в море выйдем.

— Почему? — поинтересовался Савва.

— Лобовым ударом наши части Врангелю не сбить, сколько бы он ни бросал сил. Вот даже с Каховкой ничего сделать не могут. На Дону и на Кубани авантюры провалились. Значит, снова попробуют прорваться мимо Очакова в лиманы, чтобы с тыла ударить.

— А ты, кажется, прав; наш святой отец готовится к большому богослужению, а это он всегда делает перед тем, как сойти на берег.

И на самом деле на корабле началась деятельная подготовка к походу: подошли баржа с нефтью и буксир-водолей, баркасы один за другим стали подвозить продовольствие. И вечером корабль вышел из бухты.

Ночью Федор осторожно спустился вниз, нашел кочегара Костю Лысенко, уединились под броневой палубой. Говорили без намеков, понимали друг друга с полуслова.

— Самый удобный момент, — сказал Федор.

— Да, тянуть дальше некуда, — согласился Лысенко. — Когда лучше?

— Во время ведения огня. Тогда на палубе никого.

— Правильно. Задраить все люки, а в машинных отсеках — броневые двери. Захватить ходовой мостик — и в Одессу.

— Сколько наших?

— Восемьдесят шесть человек.

— Удержимся?

— До Одессы часа два ходу?

— Не больше.

— Удержимся…

— Сигнал начала?

— Первый залп по Очакову.

— Согласен. Значит, так… — И они начали разрабатывать детально план операции: кто какие люки и двери задраивает, кто захватывает ходовой мостик, перерезает кабели связи с главными боевыми постами.

— Тебе нужно задраить кормовые люки, — сказал Лысенко.

— От меня ни на минуту не отходит этот утюг Жежора.

— Оглуши, убей, наконец, но развяжи себе руки. Носовые люки закроет комендор первой башни, а внизу мы все сами сделаем. Затем группа машинистов захватывает винтовки и проникает в боевую рубку.

— Нужно красный флаг поднять.

— Предупрежу сигнальщика Панкова, он с нами.

— Ну все?

— Все. Счастливо. На всякий случай. — И Федор ощутил в руке металлический предмет, похожий на свайку. — В старину такие вещи стилетом называли.

— Спасибо, — ответил Федор, пряча стилет в карман брюк.

— Если что случится — сообщу.

Разошлись, и по кубрикам, в трюмах, на боевых постах среди своих от одного к другому передавался приказ:

— С первым залпом главного калибра… Делать то-то…

Федор не стал посвящать Савву во все детали, сказал только:

— После первого залпа сразу же закроешь броневую дверь и задержишь этих… батарейцев…

А когда минули мыс Тарханкут, в башню зашел командир, все еще не сменивший пехотное обмундирование на флотское. Был он уже навеселе, но на ногах держался прочно.