Приключения, 1977 - [155]

Такого вот помощника выбрал себе Энгельсон. Но зачем понадобился Геннадию Зиновьевичу помощник? Время от времени на пару с Валерой учитель затаскивал к себе в лаборантскую, ту самую «каморку Энгельсона», очередного нарушителя школьной дисциплины. Зачем? Здесь, наверное, лучше всего точно воспроизвести фразу из уголовного дела: «Энгельсон надевал длинные белые перчатки и демонстрировал готовность к избиению».

Нет. До избиения дело не доходило. Но надо учесть, что мальчишки тоже, очевидно, ходили на фильмы, где люди в белых перчатках «демонстрировали готовность к избиению». Были слезы, просьбы покаяния, заверения больше не курить, не бегать по коридору, не опаздывать на уроки. Это был показатель того, что ученик «созрел» для следующей стадии — ему предлагалось писать расписку такого примерно содержания: «В случае повторения нарушения я допускаю применение ко мне любых мер физического воздействия». Были и варианты расписок: «Допускаю применение антипедагогических мер воздействия». Поскольку расписки оставались у Энгельсона, подлинники их не сохранились.

Так Энгельсон осуществлял первую стадию разработанного им воспитательного процесса. На следующей стадии, по идее, должно было наступить преклонение перед ним, но здесь не все шло гладко. Как оказалось, страха добиться было гораздо легче, нежели уважения, а тем более преклонения. Надо заметить, что Геннадий Зиновьевич по этому поводу не больно убивался — не получается, и не надо. Ему вполне доставало и страха.

Следователь задал Виктору Тоболичу вопрос:

— Как ты понимал слова об антипедагогических мерах воздействия, когда писал расписку?

— Я понимал, что меня изобьют, — сказал ученик.

Давайте отвлечемся на минуту, чтобы вспомнить вашего школьного учителя, с которым вы расстались, к примеру, пять или двадцать пять лет назад. Вот, допустим, пригласил он вас к себе в кабинет, запер дверь, нахмурился, лицо нехорошее сделал и начал надевать белые перчатки, показывая пресловутую готовность «по Энгельсону». Ваша реакция? Уверен: можно удивиться, рассмеяться, выразить, так сказать, недоумение… Но плач, слезы, просьбы, клятвы, мольбы! Какая же должна быть среди учеников репутация у Геннадия Зиновьевича, чтобы эту очередную его интермедию с белыми перчатками из серии «черного юмора» воспринимать всерьез!

Валерий, первый помощник педагога, сказал на следствии:

— Я являюсь личным помощником Энгельсона. Он действительно берет расписки у ребят. Брал, например, у Панасенко, Тренина, Нечаева, Тоболича, Парфеновича… вместе со мной он заводил этих учеников в свою каморку, там у него были белые перчатки, которые он надевал и угрожал избиением. Говорил «врежу», если будете баловаться. Говорил, что Тоболича бить не стоит, «потому что он маленький, может «подохнуть», а вот Нечаева — надо бы.

Саша Нечаев сказал:

— Он надел белые перчатки и сказал, что Тоболича бить не будет, потому что тот сразу подохнет, вот мне он подкинет. Он говорил, что после первого удара я потеряю сознание, потом он меня откачает и нанесет второй удар…

Здесь надо пояснить, что далеко не всегда дело ограничивалось «демонстрацией силы». Многочисленные показания свидетелей и потерпевших не оставляют на этот счет никаких сомнений и неясностей. Свою постоянную готовность к избиению Геннадий Зиновьевич не один раз доказывал и на уроках, и в коридоре, и в школьном туалете. И происходил совершенно естественный процесс — постепенно Энгельсон терял грань допустимого, давать волю рукам становилось все легче, проще, это переставало быть чем-то чрезвычайным, входило в ежедневную практику обучения и воспитания, становилось будничным.

Анатолий Тренин показал на следствии:

— В связи с ремонтом мы жили по другому адресу, и Энгельсон ударил меня, когда я назвал один адрес вместо другого. А когда мы с Панасенко опоздали на французский язык, он увидел нас, зазвал в каморку и надел белые перчатки. Но мы запросились и написали расписки…

Игорь Шабанов признался:

— Когда он ударил Васильченко за курение, тот присел от удара, но через некоторое время пришел в себя.

Владимир Панасенко на следствии добавил:

— Энгельсон ударил меня на уроке несколько раз, когда понял, что первый удар у него не получился. А я просто хотел ногой подтянуть впереди стоящий стул.

Теперь, кажется, самое время задать вопрос: было ли происшествие на лестничной площадке случайным, необъяснимым и неуправляемым срывом Геннадия Зиновьевича? Конечно, он не мог предполагать, к какому результату приведет его удар, не мог желать этого результата. Но в то же время надо признать, что случившееся вполне закономерно. Да, Высевко мог и устоять на ногах, мог отделаться синяками и ссадинами, однако на этот раз случилось худшее. Но худшее могло случиться и в следующий раз, и в прошлый раз. Например, когда педагог, войдя в туалет на переменке, вдруг крикнул: «Руки вверх!» и, увидев в пальцах у ученика дымящуюся сигарету, не раздумывая, ткнул его кулаком под дых так, что тот некоторое время не мог разогнуться.

Учитель на скамье подсудимых — ситуация сама по себе уникальная Почти невероятная. Суд признал Геннадия Зиновьевича Энгельсона виновным по всем пунктам обвинения и вынес свой приговор.