Приключения, 1976 - [44]

Уважаемый гражданин комиссар!

Находясь за границей по личным причинам, не имеющим в данном случае значения, я узнал, что в июне 1914 года через Ташкент в Вену на международный аукцион были отправлены картины, написанные талантливым русским художником Алексеем Львовичем Антоновым, учеником Верещагина. Эти полотна назывались: «Закат в Бендер-шахе», «Озеро Урмия весной», «Долина Сефидруда».

Картины, по свидетельству специалистов того времени, представляют большую художественную ценность. Вначале Антонов А. Л. беспокоился о судьбе своих произведений, но впоследствии отчаялся их найти. Тем не менее, по собранным им сведениям, его работы находятся в запасниках Ташкентской картинной галереи и числятся в каталоге как произведения, написанные неизвестным художником.

Я с болью наблюдаю, в каком состоянии угнетенности находится в настоящее время большой художник. Если картины будут обнаружены и займут достойное место в экспозиции, это в буквальном смысле спасет талантливого русского живописца.

Понимаю, что имя мое ничего вам не скажет. Более того — вызовет недоверие, потому что я — сын царского генерала, репрессированного ЧК, перебежчик и пр. И все же, зная о бережном и уважительном отношении советских властей к культурным ценностям, я не сомневаюсь, что письмо мое будет принято со вниманием.

О результатах розыска убедительно прошу сообщить самому А. Л. Антонову, адрес которого указываю ниже.

Долматов Андрей Дмитриевич».

Наступило молчание.

— Ну-кась, что вы скажете теперь, господа? — пьяно выкрикнул Владик. — Что скажет дочь великого русского живописца? Впустили-таки в свой дом змею!

Терский торопливо переводил Хюгелю места, которые тот недопонял.

— Это подлинник? — спросил Аскар-Нияз.

— Еще бы! — Владик не скрывал торжества. — На нем значится личная подпись товарища большевичка Долматова, или не знаю уж, как там его назвать!

— Здесь штамп местной почты, — сказал Терский, рассматривая конверт. — Что ж, он совсем дурак: открытой почтой свои шифровки отправляет?

— Именно так! — Владик был в восторге. — Мадемуазель Асенька и ее достопочтенный папочка с его наследием интересуют месье Долматова так же, как меня — здоровье китайского императора. Долматов сознательно валяет дурачка и в своем стиле послал ЧК собранные сведения не таясь.

Мадам Ланжу умоляюще закатила глаза.

— Господа, господа! Миллион извинений, но это не тема для салона.

— Вполне согласен с вами, мадам, — герр Хюгель прикоснулся к ее ручке. — С появлением этого русского наше общество, к сожалению, расстроилось. Возникли: ссоры, появились ненужные и, простите за прямоту, князь, совершенно чуждые нам интересы. Для меня в Долматове важнее всего то, что он хорошо играет в теннис. А посему, — закончил герр Хюгель, — я передам это письмо на почту, где ему и надлежит быть; все мы, надеюсь, останемся довольны.

Терский подхватил Владика под мышки и с помощью герра Хюгеля доволок его до двери. Неимоверным усилием Владик оттолкнул обоих и пообещал с порога, запинаясь, но весьма решительно:

— Я вам докажу. Всем вам — неверные и невежды. Я сам пойду по следам этого оборотня, будь он трижды проклят. Вы все убедитесь, что он такой же генеральский отпрыск, как наша мадам Ланжу — орлеанская девственница…

С порога послышался голос, который всех заставил вскинуться.

— Добрый вечер, господа, — сказал Андрей Долматов. Никем не замечаемый, он уже давно стоял у двери. Правая рука его висела на свежей перевязи.

— Как… Как вам удалось… — пролепетала мадам Ланжу.

— Вас отпустили? — спросил Аскар-Нияз.

— К моему удивлению, очень быстро, — ответил Андрей. — И даже доставили сюда в казенном экипаже.

— Да хранит вас бог, — сказал Хюгель. — Но то, что вас отпустили, может обернуться для вас весьма худо. Мусульмане слепы и свирепы. — Он, словно извиняясь, посмотрел на Аскар-Нияза. — Я имею в виду — фанатичные мусульмане!

Мадам Ланжу часто-часто заморгала.

— Мне так неловко, дорогой Андре! Видит бог, как я сожалею, но уважаемый Мирахмедбай опечатал вашу комнату и запретил пускать вас в дом. Простите меня, но я всего лишь слабая женщина.

— Вы зря волнуетесь, мадам, — сказал Андрей, — Я ухожу. — Он толкнул ногой дверь.

— Я с вами, — сказал Аскар-Нияз и затянул ремень на френче.

— И я, — тихо произнесла Ася.

— Не делайте глупостей, фрейлейн. — Хюгель хотел задержать Асю, но она отстранила его.

Здоровой рукой Андрей пожал ее пальцы.

— Я же завороженный, Асенька, — сказал он так, чтобы слышала только она, решительно повернулся и попал в объятия Мирахмедбая.

— Хвала аллаху! — протрубил Мирахмедбай, вталкивая Андрея обратно в гостиную. — Возвращайтесь, садитесь и не помните зла, ибо сказано, что только шайтан живет без надежды на лучшее.

— Что случилось, почтенный? — спросил Аскар-Нияз.

— То, что должно было случиться, — ответил Мирахмедбай, садясь и отирая лицо и шею. — Мусульманский отрок Касым нашелся.

— Где мальчик? — спросил Хюгель. Он не смог скрыть изумления.

— В мечети Янги-Ай под опекой непорочного имама Азиз-ходжи. — Мирахмедбай воспользовался паузой, отдышался и сказал, доверительно наклонившись к Андрею и положив на его плечо свою руку, украшенную перстнями и кольцами: — Именно в эту святую обитель я и сам поместил бы бедного отрока, ежели бы вы, господин Долматов, так не упорствовали и не препятствовали мне. Вот за то и наказал вас аллах. Но ушедшее — как ночь. Будем жить без злобы. Вот ваши ключи.