Приключения, 1974 - [120]

Дотрагивается до век. И сразу отдергивает руку.

Глаза...

Он знал это, но боялся поверить. Он сжимает зубы и опускает руку на штурвал.

— Штурман... — говорит он, — штурман, вы не ранены?

— Нет. Командир, что с вами?

— Стрелок... вы... живы?

Он задыхается, но не дает боли усыпить себя снова.

— Стрелок!

Никакого ответа. А может, пилот не услышал. Потому что в голове у него работает паровой молот: бух-бух-бух...

— Командир, что с вами? — настойчиво спрашивает штурман. — Почему вы не отвечаете? Командир!.. Вы попали в прожекторный луч?

— Послушайте, штурман... — медленно выговаривает пилот разбитыми губами. — Это не луч. Они вышибли мне глаза... Я... больше ничего не могу. Приготовьтесь...

Он совершенно спокоен. Он знает, что нужно делать. Он отдает четкие, разумные распоряжения. Единственные возможные в их положении. И он успеет сделать все необходимое до того, как тело откажется ему повиноваться.

— Нет! — с яростью кричит штурман. — Нет! Командир... нас не так просто угробить! Чуть накрените машину влево и дайте левой ноги... чуть-чуть... Так! Командир, держитесь! Мы выберемся.

Чернота снова надвигается на пилота, а стенки кабины сжимают голову.

— Штурман... — шепчет пилот, — штурман... попробуйте связаться со стрелком...

Он слышит голос штурмана как сквозь вату.

— Стрелок! Сержант Кузнецов!

Отвечает тот или нет? Нужно во что бы то ни стало связаться со стрелком. Обязательно. Сказать ему что-то важное... что-то такое, без чего он не может... не может...

Ах да. Вспомнил.

— Штурман, прикажите стрелку прыгать. И прыгайте сами. Вы слышите?

— Нет! — кричит штурман. — Командир, выравнивайте потихоньку машину!.. Так, хорошо! Достаточно! Командир, мы идем домой! Вы слышите? Мы взяли курс домой! Все будет хорошо! Держитесь, командир!..

Этот неприятный, назойливый, раздражающий голос! Зачем? Он все рассчитал правильно. Тело уже не слушается его. Он не чувствует рук, не знает, чем они заняты. Он рассчитал... да, правильно, он должен был сделать единственное, что еще мог, — спасти экипаж. Все остальное он сделал. Так зачем, же этот голос?

— Командир, мы ушли от Кенигсберга! — бубнит у него над ухом, не давая отдохнуть, не давая уйти от боли. — Вы слышите? Мы идем домой! Командир, продержитесь немного. Продержитесь до Белоруссии, вы слышите? Там мы что-нибудь придумаем...

«Белоруссии... Белоруссии... Белоруссии...»

Хоть бы все это быстрее кончилось!

«Белоруссии...»

Что это такое? Что-то очень знакомое, но пилот не может вспомнить что.

«Беларусь...»

— Продержитесь, командир! Слышите? Нам нужно обязательно продержаться!.. Слышите, командир?

— Да... слышу. Штурман... в каком положении машина?

— Все в порядке, командир! Держитесь! — голос штурмана становится отчетливее. — У вас в кабине справа аптечка. Вы слышите? Справа на борту аптечка! Выпустите штурвал из правой руки и перевяжитесь! Возьмите бинт и перевяжитесь! Пе-ре-вя-жи-тесь!

«Да, да. Надо перевязаться. Обязательно».

Пилот выпускает штурвал из правой руки и тянется к борту, нащупывает бинт. Потом зубами разрывает его.

В кабине воет воздушный поток. Это сквозь пробоину. Он леденит пилота. И он же заставляет его держаться.

Пилот ощупью, осторожно вытаскивает несколько осколков, застрявших в коже щек. Потом берет конец бинта в зубы и правой рукой начинает перевязывать голову. Пальцы слиплись от крови, кровь на куртке, весь бинт пропитан ею, как губка. Голова раскалывается. Но пилот знает, что он должен долететь до Белоруссии

— Штурман, осмотрите машину...

 

— Машина как будто в порядке, командир, — сообщает штурман. — Пробоин, наверно, много, но жизненные центры не затронуты. Моторы работают хорошо, течи масла не заметно.

— Что... со стрелком?

Закончив перевязку, он откидывается на спинку сиденья.

— Я слышал стук его пулемета всего минут пять назад. Значит, он жив. Но с ним нет связи.

— Попробуйте... пневмопочту.

— Не работает.

— Выводите машину на курс...

— Машина на курсе, командир. Мы идем домой.

— А... хорошо.

— Продержитесь до Белоруссии, командир.

— Какая высота?

— Две тысячи. Мы долго падали.

— Да... Мы идем с набором или снижаемся?

— Идем нормально, командир.

— Штурман... командуйте... набор... Нам нельзя...

Снова чернота протягивает к нему свои щупальца и пытается выбросить из жизни.

— Набор! — кричит пилот. — Набор, штурман!

Он не помнит, почему им нельзя идти на малой высоте, но твердо знает, что нельзя.

— Не так резко, командир! — поспешно говорит штурман. — Чуть отдайте штурвал... Так, хорошо! Как вы себя чувствуете?

— Ничего... ничего, штурман, — бормочет Добруш.

— Вы перевязались?

— Да!

— Пока отдохните. Потом перевяжитесь лучше. У вас там осталось еще два бинта...

— Штурман, если я потеряю сознание...

Нет, об этом не следует говорить. Если он потеряет сознание, штурман сам узнает об этом. Но он не имеет права потерять сознание. Он отвечает за экипаж.

— Штурман, что со стрелком?

— Пока не знаю, командир.

— Попробуйте узнать.

— Я пробую, командир. У вас кислород в порядке? Шланги целы? Проверьте...

Ах, какой ты заботливый, штурман!.. Ладно. Спасибо.

— Пока не свяжетесь со стрелком... штурман... пока не свяжетесь... — Он снова вырывается из черного плена и продолжает: — Больше пяти тысяч не набирать...