Приключения 1972-1973 - [151]

– Родители приехали позже?

– Наверно, через год. Пристроились в дворники, чтобы жилье получить. Я, конечно, сразу к ним прикантовался. Пошел работать в гараж.

– Слесарем?

– А чем плохо?

– Почему же не шофером?

– Эх, да что уж… Трудно от рюмки отказаться. В совхозе – другое дело. Полтора инспектора на весь район. А в Риге в два счета без прав останешься. Слесарем, оно надежней.

– Оказывается, Инус, вы можете быть откровенным. Скажите, в последнее время вы встречались с Зиткаурисом? – спросил Дзенис.

– Давно его не видел.

– Странный он тип, как по‑вашему? Не находите?

– Человек как все. Ничего особенного.

– Вы с ним ладили, когда жили у него в Ляудобелях?

– А нам делить было нечего, не из‑за чего и ссориться.

– Что он вам рассказывал про Алиду Лоренц?

– Говорил, что она его двоюродная сестра. Сущая ведьма – не баба. Ненавидел ее и клял на чем свет стоит.

– Стало быть, Зиткаурис в последние годы с ней не встречался?

– Отчего нет. Бывало, что встречался.

– Почему же он в тот раз не пошел к сестре сам, а послал вас?

Вопрос был задан так же просто и таким же тоном, как и предыдущие. Однако Инус сразу почувствовал под этой гладью опасный риф.

– Не понимаю, о чем вы говорите?

– В октябре прошлого года вы наведались к Лоренц. Так?

– Кто это вам наговорил?

– Сама Лоренц. Вот протокол. Она утверждает, что уже тогда вы делали попытку выжать из нее драгоценности, угрожали.

Инус был готов к такому повороту.

– Врет, старая бестия! Пусть докажет. Кто меня там видал? Никто!

– Вы сами оставили свою визитную карточку. Опять‑таки окурок «Беломора».

– Вот черт!..

Это вырвалось у Инуса помимо его воли. Сразу стало понятно, что Дзенис плетет вокруг него крепкую сеть. Инус почти физически ощутил незримые тенета, все туже стягивающие его тело… В припадке безотчетного ужаса он с силой рванул на себе воротник рубахи. Оторвалась пуговица, и в наступившей тишине было слышно, как она покатилась по полу.

– Что уж теперь, – проговорил Инус глухо. – Других жалеть нечего. Все равно мне крышка. И так сидеть. За наезд, за нож. А остальное… – он устало махнул рукой.

Дзенис не перебивал. Было ясно, что перелом наступил, что теперь Инус заговорит без понуканий. Вопрос в другом: будет ли он до конца откровенен?

– Закурить можно? – попросил разрешения Инус и, сделав глубокую затяжку, начал уже более твердым голосом: – Прошлым летом иду я однажды после получки с работы. Деньжата в кармане похрустывают. Тогда заколачивали неплохо. Иду думаю, не худо бы спрыснуть. Разве это дело – деньги есть, а глотка сухая? И вспомнил я тут про хорошего собутыльника – старика Зиткауриса. Не встречал его с тех пор, как перебрался в Ригу. Взял три половинки и махнул в Ляудобели. Поддали мы крепко. Целовались, дуэты горланили на весь лес. И увидал я тогда, на свою беду, этого проклятого слона… На вид слон как слон, ничего особенного, будь я трезвый, я его и в руки брать не стал бы. А тут попутал меня дьявол… Повертел я его, да ненароком нажал на левое ухо. Оно подалось. Дело ясное – потайная пружина! Нажал еще раз и сдвинул ухо вбок. Слон распадался надвое. Тайник! Спрашиваю Зиткауриса, где он добыл такую хреновину? Штука интересная. Зиткаурис сперва было упрямился, но потом рассказал. Под честное слово, что никому не проболтаюсь. Была у него жена, но рано померла от чахотки. Дочка осталась. Гунта. Сам ее растил. В сорок третьем ей не было еще шестнадцати, когда фрицы хотели угнать ее к себе в фатерланд. Зиткаурис пошел к Алиде. Она уговорила своего кавалера, штурмбаннфюрера Гауча, взять мою фрейлейн секретаршей. И вот однажды вызывает Гауч Гунту к себе и сует ей в руки слона. Их у Гауча было два таких. Как двойняшки. Только у второго самый кончик хвоста отломан. Дал девчонке слона и велел беречь. Очень, мол, он дорожит этим зверем. Память о покойнице матери. «Мне надо ненадолго уехать, – сказал он ей. – Как вернусь – отдашь». Но его в тот же вечер забрали. Гауч переправлял золото и драгоценности из Саласпилсского лагеря смерти в Германию. Кое‑что, конечно, прилипало у него к рукам. А гестапо пронюхало. Кто‑то, видать, предупредил штурмбаннфюрера. Однако упорхнуть воробьи шек не успел.

– Так слон и остался у Гунты? – спросил Дзенис.

– Как бы не так! Она поставила слона на полку, подпирать книги. А тут как‑то заходит Алида к Зиткаурису и видит этого слона. В тот раз промолчала. Но через пару дней прибежала, принесла такого же самого: вот, мол, Гауч по ошибке дал на хранение не того слона. Беречь надо вот этого, а первого скорей вернуть в кабинет штурмбаннфюрера.

В общем Алида поменяла слонов. Как Зиткаурису было ей не поверить? Тетка, добродетельница.

– И куда же девался Гауч? Слона своего не потребовал назад? – поинтересовался Дзенис.

– Как в воду канул. Свои же, наверно, земляки прихлопнули. Так слон и остался у Зиткауриса. Однажды Гунта уборку делала и хотела пыль со слона протереть. Надавила нечаянно за ушами, он и раскрылся. Как у меня в тот раз. А внутри у него была самая обыкновенная дробь. Чтобы не было подозрений, оба слона должны одинаково весить. У того с обломанным хвостом внутри было золото и драгоценные камни, а у этого дробь. Не зря фриц не доверил Алиде. Знал, что она за птичка. Эта гадюка сразу смекнула, в чем дело, и подменила слона.