Приключения, 1971 - [129]

Уже выходя из автомобиля, Саша не удержалась, будто невзначай коснулась лежавшей на дверце руки Николая. Она почувствовала, как он вздрогнул от ее прикосновения.

Показалось ей тогда или в самом деле она перехватила взгляд Сергея?

— Князь твой добром от своего не отступится, — пробасил бородатый мужик. — На все пойдет.

— Это точно, — красивый рот Сергея покривился в недоброй усмешке. — Он парень отчаянный.

— А я какой? — вскинулся пегий мужичонка с торбой через плечо. — Я не отчаянный? У меня шесть душ — все девки, земли было — зайцу перескочить... — Он закашлялся. Без надежды попросил: — Покурить, братцы, не найдется?

— Кто покурит, а кто и посидит...

— А у меня газетка есть!

— А ну покажи! — Бородатый мужик потянул газетку. — Ты что, спятил — на курево? Братцы, вчерашняя! «Известия ВЦИК».

И сразу смолкли разговоры, как будто вдруг исчезли свои заботы, тревоги, повседневные беды. Все сгрудились вокруг бородатого мужика.

— «Сос-тоя-ние здо-ровья това-ри-ща... — старательно читал он по складам — ...В. И. Ульянова-Ленина... О... Офи-циаль... Официальный...»

— Ну? — нетерпеливо подтолкнул чтеца кто-то.

— Да не тяни душу!

— Эй, нет ли кого неграмотней?

Саша перегнулась через спины людей, но ее опередил Сергей.

— Дай сюда!

Выхватил газету. Бегло прочитал:

— «Официальный бюллетень номер двенадцать. Третьего сентября 1918 года. В девять часов утра... Пульс 87, температура 37 и 3, дыхание 20...»

— Двадцать... — вздохнул, покачав головой, пегий мужичонка.

— Нишкни! — толкнули его в бок.

— «Общее состояние хорошее. Ночь спал удовлетворительно...» — Саша облегченно вздохнула.

...Тринадцатого августа утром она была дома, отдыхала после ночного дежурства. Вдруг появился встревоженный Николай. Сказал, что срочно уезжает с Дзержинским в Питер. Только что пришло сообщение — убит председатель Петроградской чрезвычайной комиссии Урицкий.

А вечером — как гром! — на заводе Михельсона ранен Ленин...

Николай приехал через три дня посеревший от усталости. Не успели даже поговорить — его тут же направили в этот уезд.

Еще в июле они напали на след подпольной организации бывших офицеров «Белая точка». Судя по всему, с ней был связан ряд спецов, которые работали в штабах Красной Армии.

Надо было узнать во что бы то ни стало, кто из членов «Белой точки» работает в штабе главкома.

Во время облавы главарям организации удалось уйти. Офицеры прыгали с третьего этажа, уходили по крышам. Саша помнит высокую фигуру человека в узком пальто, стоявшего на подоконнике; в сумерках казалось, что у него вместо лица белое пятно...

Следы организации как будто были потеряны.

Но вот три дня назад здесь, в уездном городке, патруль красноармейцев задержал двух подозрительных людей. При препровождении в ЧК задержанные пытались бежать.

В перестрелке один был убит, второй ушел. В убитом опознали военного летчика, бывшего капитана Смирнитского. О нем на Лубянке знали: 31 августа Смирнитский с другими военными летчиками из бывших офицеров пытался захватить в Петрограде два аэроплана, им помешали, летчики скрылись. В ВЧК полагали, что они направились к англичанам, в Архангельск. И вот теперь Смирнитский оказался здесь. В мундштуке папиросы у него нашли записку, написанную по-английски: «Дорогая сестра, если мне не удастся самому добраться до вашей обители, передай все списки организации известному тебе господину Смирнитскому. Он доставит их нашим друзьям. Сейчас чрезвычайно важно, чтобы союзное командование могло в полной мере оценить тот вклад, который «Белая точка» может внести в дело спасения России, и координировать свои действия с нами. Наступил решительный момент. Один удар сейчас может повернуть судьбу нашей многострадальной родины. Твой Сид».

Вчера, когда Саша еще раз перевела записку, матрос — председатель уездной ЧК — переспросил:

— Как?

— Сид.

— Герой Корнеля, — усмехнулся Николай. — Рыцарь без страха и упрека.

Матрос понимающе кивнул, раздумывая, сказал:

— «Дорогой сестре» в обитель, значит, это корниловец писал...

Монастырь медленно приближался. У берега на спокойной воде чернело несколько рыбацких лодок. Пригревало солнце позднего бабьего лета.

Но уже не было ни тишины, ни покоя...

— «Мы будем беспощадны, — читал Сергей, — в борьбе за социализм, против буржуазии, в защиту своей рабоче-крестьянской власти, против белогвардейских заговоров...»

— Горло перервем, — выдохнул бледный человек в накинутой на плечи шинели. На левой щеке его синела мелкая дробь порохового ожога. — Не выйдет по-вашему! — Он хрипло выругался.

«Союз спасения», «Союз освобождения», «Наша родина», «ЦК БОО», «Белый крест»... Боже мой, каких только организаций не было! Саша вспомнила, как едва упросила отпустить ее в командировку вместе с Николаем — в Москве, в ВЧК, на счету был каждый человек.

Не поднимая измученных бессонницей глаз, член коллегии ВЧК сказал:

— Женскую тоску твою, товарищ Никитина, понимаю, потому отпускаю, а так бы...

Саша, припомнив эти слова, невольно улыбнулась. «Женскую тоску...» Если б ты только, дорогой товарищ, знал...

Вчера утром автомобиль, в котором они ехали в уезд, остановился на дороге. Шофер никак не мог завести мотор. Пришлось выйти и толкать сзади. Саша навалилась вместе со всеми, и вдруг ее пронизала острая, как удар ножом, боль от низа живота вверх, чуть не до сердца. Она еле сдержалась, чтобы не закричать. В следующую секунду поняла: это он, их ребенок... Первый раз дал о себе знать.