Приключения, 1969 - [15]

— Во всем виновато правительство. Оно продалось немцам.

В особняке Миллера было мрачно и пусто. Миллер указал Шульцу — Светлову на кресло.

— Садитесь и рассказывайте.

Выглядел он бледнее обычного. Под глазами мешки. Возле рта резче залегла складка. Обхватив руками колено, он сидел неподвижно. Было непонятно, верит он или не верит. Когда Светлов кончил рассказ, Миллер горестно покачал головой.

— Да, да, все это прискорбно, Шульц. Мы не проверили как следует этого человека. Кто бы мог предполагать… Дехуда говорит, он видел собственными глазами, как Киреев водил русских по складам взрывчатки. Он указал им все наши тайники.

— Дехуда приехал?

— Да, он был у меня утром.

«Они взяли с собой Киреева, чтобы отвести от меня подозрения», — подумал Светлов.

— Три дня. Всего было три дня… Через три дня состоялся бы переворот. Все пошло бы по-другому. Но русским словно черт нашептал на ухо. Теперь кабинет Али Мансура пал. Новый премьер Форуги отдал войскам приказ не сопротивляться русским и англичанам. Наша ставка бита, Шульц… — Миллер опустил седеющую голову.

— Какие будут дальнейшие указания?

— В отношении вас?

— Да. Я думаю, мне небезопасно оставаться в Иране. Киреев может выдать меня русским.

— Вы правы. Надо подумать. Знаете что?.. — Миллер прикусил губу. — Я запрошу Канариса.

— Если я нужен здесь, я, конечно, рискну…

— Нет, нет, я посоветуюсь с Канарисом. Зайдите послезавтра.

В эту ночь Светлов долго не ложился. Ходил по комнате, думал. Что ответит Канарис? Было бы хорошо, если бы он снова вызвал его в Берлин, в центральный аппарат абвера. Битва за Иран выиграна. Теперь он нужен в Германии… Через день Светлов был у Миллера. Подполковник взял его под руку, подвел к дивану. Они сели.

— Я считаю, дорогой Шульц, что вы нужны нам здесь. Но адмирал решил иначе. Отправляйтесь в Берлин. Список ваших агентов передайте мне… В Берлине вас будут, конечно, расспрашивать, как случилась эта неудача с мостами, туннелями. Адмирал выразил мне свое неудовольствие. Расскажите все, как было…

От дальнейших воспоминаний Светлова оторвала Анна. Она вернулась из магазинов довольная, с большим свертком.

Светлов встал, свернул газету и взглянул на часы.

— Нам пора.

Вот и аэродром. Последняя перед отлетом проверка паспортов. Пограничник долго рассматривал паспорт Анны.

— Мадам Зульцер, вам придется задержаться. Кое-что в вашем паспорте нуждается в уточнении, — сказал он.

Это было как гром с ясного неба. Светлов сдержался, чтобы не запротестовать. Так много поставлено на карту! И вот… Неужели сорвется так удачно начатая операция по предотвращению заговора?

— Надолго вы нас задержите? Неужели до следующего рейса? — с улыбкой спросил Светлов.

— Возможно. На аэродроме имеется гостиница, устраивайтесь в ней. Думаю, мы все выясним быстро.

День прошел в мучительных раздумьях. А вдруг немцы, добывая паспорта, не устранили опасности провала? Тогда швейцарцы могут арестовать и его и Анну. В Москве потеряют возможность контроля над задуманным нацистами покушением. Шелленберг может отказаться от использования в Иране предложенных Светловым кандидатур и придумает другой вариант. Светлова охватило отчаянье. Он не находил себе места. Анна была спокойна и не понимала, почему ее спутник так волнуется.

— Шефы позаботятся. В крайнем случае вернемся в Берлин, — равнодушно сказала она, когда они вышли из гостиницы.

Светлов чуть не разразился гневным восклицанием, но вовремя спохватился, понимая, что Анна в конце концов может заподозрить его.

— Нам поручено очень важное дело. Это, если хочешь знать, начало моей большой карьеры. Будет неприятно остаться в стороне, — сказал он.

Когда агент Линденблатта, наблюдавший за четой Зульцер, доложил ему, что они задержаны швейцарскими пограничниками, дипломата чуть не хватил удар. Линденблатт знал, что Зульцеры едут с очень важной миссией, и понимал, какие последствия могут быть для него лично в случае провала операции с паспортами.

Он тут же связался со своим агентом, швейцарским чиновником Рихтгофеном, который добыл паспорта для Светлова и Анны.

Рихтгофен пришел на конспиративную квартиру. Это был сухопарый шестидесятилетний старик с безжизненными глазами. Отсутствием каких-либо красок на лице он напоминал египетскую мумию.

— Все, все знаю, — не дал он раскрыть рта Линденблатту. — Этот идиот Бюрле забыл поставить на паспорте Анны Зульцер защитный знак, ну, знаете, просто условную такую галочку в определенном месте, чтобы пограничники не сомневались в подлинности паспорта. Это делается для страховки. А в документах герра Зульцера все в порядке.

— Что вы растолковываете давно известные истины! Кто не знает, что такое защитный знак! Вы скажите, как выбраться из этого положения?

— Все будет в порядке. Поставим на паспорт Анны Зульцер условную отметку и вернем его пограничникам, — Рихтгофен помедлил немного и добавил: — Придется поизрасходоваться немного.

Рихтгофен по происхождению был немцем, слыл убежденным нацистом и любил в разговорах со своими шефами похвалиться, что работает на них по идейным соображениям, тем не менее он не упускал случая сорвать каждый раз солидный куш.